дружба предполагает равенство человеческих качеств, а не регалий. У меня допоздна звонит телефон, и в любое время суток может ввалиться в дом кто-либо из тех, кого я давным-давно хотел бы увидеть, но все не удавалось.
А ковался этот необычный, противоречивый и неординарный характер на Москве Павелецкой-Товарной среди самой обычной, самой затрапезной публики. Вот как вспоминает о своем «золотом детстве» сам мэр:
– Начальная школа была через дорогу. Лужи не просыхали ни летом, ни зимой. Рядом со школой расположилась пивнушка, где два пожилых еврея, Гриша да Аркаша, торговали пивом, водкой, закуской. Здесь была и проходная завода, мужички, выходя со смены, прикладывались. Некоторые теперь говорят: пьяных тогда было мало. Были, и немало.
Как водится, тут же и мы крутились – девки, ребята. И забавы у нас были под стать времени – самые разнообразные, порой до жестокости. Железная дорога – под боком, снаряды возили на ней на фронт и с фронта. Стащим, бывало, снаряд с платформы, сунем в костер и ждем, пока рванет. Рвало так, что углы домов выворачивало. Поджоги всякие в моде были, шпаги из проволоки – все было.
Как-то купил за кило сахара у Линусика с нашего двора ружье старинное – то ли с латунным, то ли с медным стволом, боек ему приделал, приспособил резину вместо спускового крючка. Не знал только, сколько пороху в патрон набивают, думал – под завязку. Набил два патрона, лист железный нашел – и айда с пацанами на водокачку – пробовать. Нажал на спуск – и больше ничего не помню, память отшибло напрочь. Очухался, вижу – все пацаны вокруг лежат, ложе моего ружья в щепках, лист железный весь дробью прошит – сработало! А что никто из нас серьезно не пострадал – слава Богу! Повезло.
Вообще-то пальнуть всегда тянуло, война закончившаяся действовала, может, инстинкт какой – не знаю. Только желание стрельнуть было неистребимо, прямо чесотка какая-то, честное слово!
Была у нас и такая забава – дразнить пожарных. Разожжем, бывало, костер под дверью пождепо, дверь чем-либо подопрем и ждем, когда они начнут выскакивать. Тогда мы – врассыпную!
Но однажды они нас здорово наказали. Депо их было двухэтажным, с плоской крышей – с одной стороны высокая стена, а с другой – низкая. Мы любили влезать на крышу – и далеко видно, и пожарных лишний раз подразнить хотелось. А они как-то забрались по пожарной своей лестнице с низкой стороны и стали нас теснить к краю высокой. Деваться некуда: либо сдаваться на милость победителей, либо прыгать на шлак, кирпичи, стекла, что валялись под стенами. И, кроме того, высота приличная, прыгать рискованно. Но сдаться означало быть битыми, и мы все, как один, решили прыгать. Прыгнули, в общем, удачно, один только парень ногу сломал.
Конечно, похулиганить мы были горазды, как, наверное, все пацаны такого возраста. Ацетилен добыть, сделать гремучку, рвануть – все было. Но – не воровали. Ждали, когда с хлебозавода вывезут шлак, чтобы покопаться в нем, попробовать отыскать куски обуглившегося теста.
По весне мать лепешечки нам всякие пекла с травой съедобной – крапивой,
