меня командира танка представили к «Герою», – задумчиво ответил я, – посмертно. Воевал смело, ничего не боялся. В одном бою наш экипаж подбил пять танков. А вот погиб Сашка от шальной пули.
И тут до меня дошло.
– Ты, Паша, мог его знать! Он учителем истории в нижнетамбовской школе работал. Кретов Александр.
– Кретов? Конечно знаю, – взволнованно ответил Павел. – Выходит, погиб наш Саша. Надо же, Герой.
Мы замолчали, вспоминая каждый своё и отдавая последнюю молчаливую дань земляку.
– Что дальше-то было? – попросил я Павла продолжить рассказ.
– Понимаешь, что самое смешное, – произнёс зло тот. – Мы воюем, наши ребята гибнут. А только мы погнали эту сволочь до границы, как нам приказ: «границу не переходить, возможно, это провокация». Какая к чертям провокация, неужели мы такие дубы и не видим, что творится? И мы назад в свои окопы. Только двадцать пятого июня нам объявили, что это война.
Двадцать шестого июня меня отправили в штаб сто девяностой дивизии с донесением. На всякий случай комбат майор Рябышев приказал донесение заучить, и уничтожить. В донесении говорилось, что у нас много раненых. Требуются санитарные повозки, боеприпасы, продовольствие и горючее.
Прибыл я в штаб, а там тишина. Ни людей, ни часовых. Всё брошено на произвол судьбы. А в печатной машинке торчит недописанный приказ.
«Обязать старшин подразделений сдавать на склад стреляные гильзы», – прочёл я одну строчку и сплюнул на землю. Какие гильзы, тут бойцов погибших хоронить не успеваем.
Вернулся я в батальон, доложил обо всём комбату. Тот не поверил, и сам поскакал в штаб. Вернулся смурной и говорит:
– Мы в окружении, всем готовиться к отходу. То имущество, что не сможем взять с собой, – уничтожить!
Двадцать шестого июня перед обедом семь тысяч бойцов начали отступление. Майор Рябышев взял на себя командование сводной частью, состоявшей из солдат сто девяностой и сорок первой дивизий сорок девятого корпуса шестой армии.
– Интересно, а где в это время были генералы? – усмехнулся я. – Семь тысяч соединение приличное.
– Не знаю, где были генералы, но когда дошло до дела, то командовали отступающими полками даже лейтенанты. Сам видел, – ответил Лоскутников.
А у меня в голове понемногу складывалась картина всеобщей неразберихи начала войны. Тем более что рассказывал обычный солдат, который собственными ножками, с боями, протопал от границы до Старого Оскола. Как всегда в годину смуты и горя за Родину вставали обычные, не обласканные властью и жизнью люди. Это они становились надёжным живым щитом между врагом и отечеством.
– Отступали мы с боями, – донёсся до меня голос Павла. – И теперь уж так получилось, что мы висели на хвосте у фашистов. Часто схватывались в рукопашной. Да и немец был уже без былого форсу, воевал с опаской. С командиром нам здорово повезло, умел майор воевать. Разведка
