акторами складывающейся в результате войны международной системы. Так, в частности, полагал американский президент Рузвельт. Он говорил, что Россия более не может рассматриваться как аутсайдер мировой политики. В сложившейся ситуации Рузвельт считал Советский Союз не неким социалистическим авангардом, а геополитическим фактором, имеющим свои интересы. Рузвельт подчеркивал важность государственных императивов, а не роль идеологии. Он считал ложным постулат, что жесткая внутренняя политика неизбежно ведет к жесткой внешней политике. Не видя в России революционный авангард, Рузвельт создал так называемую «ялтинскую аксиому» – Великий военный союз мог продолжать действовать и после окончания Второй мировой войны, подчиняясь нормам поведения, приемлемым для всех сторон. Рузвельт знал, что после окончания войны СССР будет поглощен задачами восстановления и будет отчаянно нуждаться во внешней помощи, ценя при этом стабильность, порядок, мир. Самый выдающийся президент США в ХХ веке считал предотвращение взаимного недоверия одной из главных своих задач.
Довольно рано Рузвельт пришел к умозаключению, что новые советские границы включат в себя часть польской территории, Бессарабию, балтийские государства и часть Финляндии. Он знал теперь, что российское влияние проникнет глубже в Европу. В таких обстоятельствах было бы бесполезным противостоять непосредственным целям Сталина, поскольку в его силах было завладеть этими землями при любых обстоятельствах. Лучше было постараться смягчить характер советского влияния. «Единственным практическим курсом было бы попытаться улучшить ситуацию в целом». В том же духе Рузвельт пришел к умозаключению, что «мир нужно видеть таким, какой он есть; Россия обеспечит интересы своей безопасности вокруг своих границ. По некоторым вопросам было бы не только бессмысленно, но и, собственно, опасно принуждать Россию следовать американской воле».
«Двуязычие» было характерно и для Черчилля, чье сознание буквально делилось надвое. Это было заметно для непосредственного окружения. Лорд Галифакс в 1942 г.: «Не могу не восхититься быстрыми переменами фронта Уинстона в отношении России. За предложение Идена найти компромисс со Сталиным он назвал его всеми словами от собаки до свиньи, а сейчас предлагает президенту [Рузвельту] сделать подобное же предложение Сталину». После встречи в Москве в 1944 г. доктор Моран заметил, что премьер-министр «кажется раздвоенным между двумя линиями действий… В один час он готов просить президента создать общий фронт против коммунизма, а в течение следующего часа он готов просить Сталина о дружбе. Иногда эти линии сменяют друг друга с поразительной быстротой».
Мы видим, как два главных западных политика ХХ века в конце концов приходят к выводу, что Россия нуждается в «поясе безопасности». Однако окончание Второй мировой войны подорвало связующую нить коалиции – ненависть к германским и японским агрессорам. Осталось ли нечто, что могло спасти великий военный союз на долгие мирные времена, в процессе строительства нового мира? С неделями и месяцами второй половины 1945 г. становилось ясно, что один из членов коалиции – Соединенные Штаты – решил идти собственным путем, реализуя свое видение мира будущего. Вашингтон поставил перед собой весьма амбициозные задачи: остановить сдвиг мировых сил влево, возвратить состояние дел в мире максимально близко к довоенному, ворваться на рынки освобожденных от влияния Германии и Японии государств, сделать ООН инструментом своих полицейских акций. Кто стоял на пути непомерных амбиций США, не желая взять на себя роль сателлита? Только одна страна – Советский Союз, возвышавшийся в новой мощи между руин Германии и Японии.
И если Советский Союз принес максимум жертв на алтарь общей победы, то Соединенные Штаты пожертвовали в только что закончившейся войне значительно меньше. Их территория не пострадала, а молодое поколение вернулось домой к невиданным высотам благосостояния. Редко в мировой истории одна страна получала такое неслыханное могущество – на фоне обессиленной Западной Европы, лежащей в ядерном пепле Японии и рухнувшего социального порядка в Восточной Европе. Всякое равновесие разрушилось, США безусловно доминировали в мире.
Три цели стояли перед новым Вашингтоном как перед самопровозглашенным центром мира: проблема самостоятельности большого и победоносного Советского Союза; создание плотины на пути левых сил в мире с сохранением базовых основ прежнего порядка; замена западноевропейского колониализма новой международной системой, базирующейся на Организации Объединенных Наций.
В пику СССР встали три элемента американского самосознания:
• Идеология и политика президента В. Вильсона («вильсонизм»), выработанная еще после Первой мировой войны. Вильсонизм, основа американской внешней политики в ХХ веке, стремился ликвидировать прежнюю основу мировой политики – баланс сил, раздел мира на сферы влияния и т. п., а вместо нее спроецировать на мир американские ценности – ценности либерального общества.
• Своеобразная интерпретация советских целей. СССР представили образом мирового революционного центра, мессиански направленного на мировое могущество. Теоретики,
