поняло важность нового мирового оружия. 20 августа Государственный Комитет Обороны принял постановление, учреждающее новые органы управления советским атомным проектом.
Между тем, после окончания войны целый ряд германских специалистов-физиков предпочел сотрудничать с Россией, а не с Западом. Среди них был барон Манфред фон Арденне, владевший собственной лабораторией; нобелевский лауреат Густав Герц, работавший на фирме «Симменс»; директор исследовательского отдела компании «Ауэр» Николаус Риль; химик Макс Фольмер. Свое решение директор Института физической химии (Берлин) П. А. Тиссен (отвечавший в рейхе за химические исследования) объяснял так: «Германская наука должна самым тесным образом сотрудничать с Россией… Германские ученые будут играть лидирующую роль в России, особенно те, кто участвовал в создании секретного оружия. Германия, ее ученые, инженеры, квалифицированные специалисты и ее потенциал будут решающим фактором будущего; нация, имеющая Германию в качестве союзника, непобедима». Английскому агенту Розбауду Тиссен сказал, что «единственным шансом для германской науки в будущем является тесное сотрудничество с Россией». Та страна, на чьей стороне будет германская наука, будет непобедимой.
СССР получил в Германии примерно 300 тонн окиси урана. Немецкие ученые были перевезены в Советский Союз вместе с оборудованием их лабораторий. Им были предоставлены комфортабельные дачи под Москвой.
Реакция Москвы
По дороге домой два будущих посла в СССР – Чарльз Болен и Льюэлин Томсон обсуждали возможное воздействие атомной бомбы на американо-советские отношения. Напугать русских и пойти на них войной – немыслимо. Что же делать, если Москва не станет покорнее? Это исключение, общее чувство – эйфория, чувство, что все возможно. Это чувство нивелировало разочарование от классической дипломатии.
Нельзя не заметить первых черт «высокомерия силы», развивавшегося по нарастающей у руководителей крупнейшей капиталистической страны, которая разместила свои вооруженные силы на четырех континентах, навязала свою волю ближайшему союзнику – Великобритании, третировала французов и менее значительных союзников, уверенно заполняла «вакуум» в Западной Европе и открыто посягала на суверенные права восточноевропейских народов. Курс на то, чтобы «загнать Россию в азиатские степи», все более откровенно просматривался в действиях американской дипломатии.
Поначалу западные политические лидеры полагали, что атомная бомба облегчит решение всех прочих проблем. 29 июля 1945 г. госсекретарь Бирнс заявил: «После Нью-Мексико ситуация дает нам огромную мощь. В конечном счете, она означает возможность контроля». Британский главнокомандующий Аланбрук замечает, что Черчилль «был полностью под властью атомных новостей». Он ликовал: «Ныне мы имеем в руках нечто, что может исправить баланс сил с русскими. Секрет использования нового взрывчатого вещества и возможности использовать
