К Грибасу.
– Опять! – глазки существа в переднике наполнились слезами. – Надолго?
– Как получится, – неопределенно буркнул Шусь.
– Идемте, – обратился он к Римсе и, не оборачиваясь, зашлепал по ступенькам наверх.
Существо в переднике заломило лапы и безмолвно провожало его глазами.
«Интересно, кто она ему, – думала Римса, поспешая за лохматой спиной Шуся, – жена, сестра, служанка? Пожалуй, он с ней слишком груб. Но мне-то что? Он знает Грибаса и готов проводить меня к нему – это главное».
Выбравшись из норы, Шусь припустил вовсю. Он словно радовался разлуке с домом и существом в переднике. Римса изо всех сил семенила следом, стараясь не отставать. Через десять минут такой ходьбы она уже обливалась потом и задыхалась, но не смела пожаловаться сердитому провожатому на усталость.
На ее счастье Шусь скоро остановился.
Веселый родничок пробивался в залежах бурелома. Ледяные струйки вздымали золотистый песок и крутили опавшую хвою. Из родника рождался ручей. Он неслышно бежал по темному дну навстречу вековому лесу. Шусь прошел немного вниз по течению.
– Здесь, – сказал он. – Отсюда мы поплывем.
Римса с облегчением перевела дух. Она оглянулась в поисках плавсредства, но ничего не нашла.
Шусь тем временем нырнул в заросли осоки и с усилием вытолкал оттуда узловатую корягу. Коряга шлепнулась в воду и при ближайшем рассмотрении оказалась лодкой, искусно обложенной корой по бокам и сверху.
– Полезайте, – позвал Шусь и первым протиснулся в узкую щель на корме.
– Там, куда мы направляемся, полно белластунгов. Перозавры тоже не дремлют, – объяснил он в темной каюте. – Но здесь они нас не достанут. Плывет себе коряжка и плывет. Она ведь несъедобная!
Шусь довольно усмехнулся и длинным шестом оттолкнулся от берега. Ручей мягко подхватил лодку.
Они плыли день. Шусь сидел на руле. Римса разглядывала окрестности сквозь щели навеса.
Солнце щедрыми потоками заливало лес. Древесные массивы казались белыми в его горячем свете. Цветы и травы благоухали. Римса мечтала о сладких сочных ягодах, никнущих к земле в это время года. Народ Са разводил огромные плантации этих ягод, потреблял их свежими, гнал сок, консервировал и засушивал на зиму. Листья растения тоже шли в дело. Из них готовили лекарственные отвары и пили от простуды.
За весь день путешественники остановились только один раз. Не выходя из каюты, поели сухих лепешек из желудевой муки и запили нектаром из фляжки Шуся.
В сумерки лодка опять пошла к берегу. Шусь засвистел с кормы, нежно и мелодично, похоже на то, как свистит одинокая вечерняя птица. Лес вздыхал, засыпая. Шусь прислушался и засвистел еще раз.
В ответ берег огласился топотом быстрых лапок. Римса увидела целую толпу родственников Шуся, таких же мохнатых, с чуткими носиками и внимательными
