хорошо распробовать. Но самое приятное от этого напитка наступает несколько позже.
Он снова вернулся на свое место и отхлебнул вина, закусив его следом хлебом.
– Это следовало когда-то ожидать, – проговорил он.
– Почему она не отказала сразу? – не удержался я, поскольку на меня нахлынула волна обиды и беспомощной немощи, – Она же сама понимает, что всесильна, что ей этот союз без надобности – только ей в убыток.
– Конечно, но ведь и в нем есть свои плюсы. Сохаг, насколько я помню, город, который стоит на золотых копях?
Я уныло кивнул. Я начал чувствовать, как алкоголь действует на меня: раскрепощает мысли, освобождает от внутренних оков. Я очень явно стал ощущать то, как вырывается наружу все то, что я сдерживал в себе все это время.
– А союз-то не бесполезен, – заметил Кален.
– Я это знаю. Но тогда я ушел. Сказал, чтобы она делала так, как считает нужным для Империи. Сказал, чтобы она поступала как правительница и решала свою судьбу сама.
– Ну и дурак же ты, – ответил Кален.
– Лучше было бы сгубить всю Империю, поддавшись абсурдному влечению? Да и как я смею выдвигать свою кандидатуру на место рядом с ней? Я всего лишь покорный слуга! Мой удел молчать и повиноваться.
– Насколько я помню, Император Долорос взял в жены крестьянку, – мы с Каленом одно время слышали много историй и приданий про предыдущих правителей, – И до этого многие хранители связывали свою судьбу с простолюдинами или кем-то ниже себя по статусу.
– У них не возникало необходимости сплотить Империю.
– Конечно, вопрос весьма спорный, но все же, – Кален посмотрел на меня и уныло ухмыльнулся, – Что она тебе ответила?
– Что те, кого ей предлагают, не стали бы прятаться и бояться всякого шороха. Они не стали бы бояться слухов, а напрямую бы заявили о своих правах и желаниях.
– Ты получил четкий алгоритм действий, мой друг.
– Я не могу так, Кален, – я застонал и схватился за волосы, прижав голову к согнутым коленям, – Как я могу идти против ее воли? Ведь я же простой слуга. Она должна решать это!
– Вот и веди тогда себя как слуга всю жизнь, – сейчас его голос стал жестоко беспристрастен. Я посмотрел на него, не понимая, он ли это говорит: всегда жизнерадостный, всегда добрый и светлый.
Кален смотрел куда-то вдаль, а потом в какой-то момент тоже повернулся ко мне.
– Ты, мой друг, очень многое упускаешь, позволяя кому-то руководствоваться своей жизнью, тем более чьему-то мнению. Как ни крути, а тебя все равно кто-нибудь да осудит, – он снова принялся за свою еду, – А ведь я воодушевился твоим примером и подошел к чудесной девушке, волосы которой цвета спелой пшеницы. Лицо у нее подобно весенним цветам: такое же свежее, приятное и выделяющееся среди прочих. А голос ее несравним ни с чем в этом мире.
Я слушал его, уткнувшись лицом в ладони. Я искренне был рад за него, но мое отчаяние
