бывает он редко. Тогда оживает природа, зеленеют склоны оазисов и даже пустыня, простирающаяся к востоку и югу от городских стен, кажется не такой безжизненной, – Матфей говорил воодушевлённо, было видно, что он скучает по оставленной родине и когда он вновь замолчал, девушка заинтригованно спросила: – Почему же ты уехал из дома? Или тебе там плохо жилось?
– Или! – сокрушённо воскликнул молодой человек. – Да я жил там как король, вернее при дворе короля, объединившего десять местных племён. Носил дорогую одежду, ел с серебряных блюд пищу, которую готовили лучшие повара и абсолютно ни в чём не нуждался. Я служил в его библиотеке, разбирал рукописи, переводя тексты на местный язык.
– Так ты говоришь не только по–нашему? – удивилась молодая особа; она очень гордилась своим умением читать, но в сравнении с ней этот человек обладал огромными знаниями.
– Я знаю шесть языков: северный, южный, свой собственный и ещё три диалекта мало похожих между собой, встречающиеся только среди горных народов.
– Так почему же ты всё–таки уехал, раз был таким уважаемым господином? – снедаемая любопытством задала вопрос Октавия. Матфей замолчал, а потом неохотно ответил, поставив на землю ношу, видя, что его спутница остановилась у двухэтажного здания из серого песчаного камня, с пёстрой вывеской изображавшей семь бабочек:
– Главный евнух, что следил за жёнами господина – их было сто или двести, я то их не считал – наплёл повелителю, что я сплю с одной из его женщин. За такое полагается смертная казнь. А я только читал ей стихи! Я не стал ждать, пока палач разрубит меня на части, забрал деньги, которыми одаривал меня повелитель и был таков, – новая знакомая усмехнулась, развеселённая не столько историей, сколько выражением лица рассказчика – в своей сосредоточенности на описываемых событиях оно стало одновременно смешным и грустным. Давно пора было идти, время неумолимо приближалось к обеду, а ничего ещё ровным счётом приготовлено не было, но что-то не отпускало её, заставляя стоять, теряя драгоценные минуты.
– А девушка, жена этого тирана? Что стало с ней?
– Не знаю, – пожал плечами Матфей. – Скорее всего, скинули со стены.
– Так она же разбилась! – ахнула молодая особа, поражённая жестокой расправой, но ещё больше тем равнодушием, с каким провожатый произнёс эти слова.
– Конечно, если только не умела летать.
– И ты так спокойно об этом говоришь? Из–за тебя человека убили!
– Я–то здесь при чём? Я ей просто читал стихи! – крикнул он вслед Октавии, схватившей корзину и с искажённым негодованием лицом быстро направившейся к дверям таверны.
***
Валаам очнулся, не увидев ничего в нависшем на него мраке, таком плотном, что казалось, его можно резать кусками и даже решил, что уже мёртв, но тело не потеряло чувствительности, ноя от полученных при падении ударов. Если загробный мир существует, то выглядеть он должен был так же как та
