окатило. Обросший мхом кривой и толстый ствол, из которого расходились три голые ветки, вдруг развернулся и посмотрел на нее недружелюбными ярко-зелеными глазами. Огнеголовая чужачка закричала – и болотное чудовище, словно отражение в зеркале, точно так же открыло рот и вскинуло вверх конечности. Только вот рот этот мог без труда заглотить табурет, а конечностей было как минимум шесть. Еще сколько-то явно оставались под водой.
Валерия бросилась бежать в сторону горы, чувствуя, как приподнимается под ногами грунт вместо того, чтобы уходить вниз. Скоро стало понятно, почему. Гигантский червь пронырнул под толщей растений и, с треском разрывая поверхность болота, снова возник на ее пути. Сама поражаясь своей скорости, девушка швырнула в клацающую желтыми зубами морду жужжащий молниями шар и, не глядя на результат, продолжила удирать. Ближе к каменистому склону переломанные деревья лежали буквально друг на друге, видимо, они росли выше и падали вниз. Бежать по ним было менее удобно, но появился шанс забраться выше по склону – и надежда, что омерзительный житель болот за ней не полезет. Но разъяренный ударом червь поднялся на несколько метров из воды и повалился на скопление поваленных деревьев, по которым, торопясь изо всех сил, карабкалась Валерия. Гнилое дерево затрещало под его весом и начало оседать. Однако чужачка успела вцепиться в свисающий кустарник. Упираясь ногами в скалу, она подтянулась и забралась на небольшое плато.
Девушка бросилась прочь от края, куда-то через валуны и кусты, и бежала, пока дыхание от усталости не стало невыносимо болезненным. На небольшом пятачке с на удивление мягкой и невысокой травой Валерия упала на колени и, откашлявшись, замерла. Ее сознания коснулся звук, показавшийся таким странным на фоне всего происходящего… Она не сразу поняла, что странность заключалась в мелодичности и красоте. Где-то выше, на одном из выступов скалы, пела птица.
Чужачка почувствовала, как кружится голова. То ли усталость начала брать верх, то ли не выдерживали нервы, но вдруг эти прекрасные звуки заставили ее смириться и принять происходящее. Она легла в траву и, тяжело дыша, просто слушала птичьи переливы, такие сладкие и мирные. В детстве ей хотелось уснуть в лесу под пение птиц, но кто пробовал сделать это, знает, как много насекомых тут же вылезают из травы, начинают щекотать тебя везде или, того хуже, кусать. Сейчас же никто не кусался и не ползал. Или замерзшее и ободранное со всех сторон тело уже не чувствовало этого.
Она закрыла глаза и провалилась в липкие сны о далеком лете, пахнущем земляникой и травинкой, которую держишь во рту.
Николас с восхищением смотрел в темно-коричневые глаза Камариса – хадау, который обычно нес Андре. А зверь с интересом заглядывал в черные, как он сам, глаза мальчика. Руки Ники скользили по лоснящейся шкуре. Он видел хадау в далеком детстве, помнил их особенный запах.
