пять-восемь подьячих, дозорщик, два лекаря и лекарский ученик, заплечный мастер, четыре сторожа, четыре конюха и шестнадцать рабочих различных специальностей.
Кроме того, в распоряжении приказа находилось несколько десятков офицеров и солдат гвардии, прикомандированных к нему для несения караульной службы.
Подражая своему кумиру, Андрей Иванович также держал подле себя только самых проверенных и талантливых работников, которые обычно были заняты разбором сразу же нескольких дел, и оттого он, даже если бы захотел, не мог выделить для расследования дополнительные силы.
– А ЧТО КОЛИ по окончанию расследования выяснится, что жемчуга похитил ну… чтобы меня вором выставить?
– В смысле ваш стародавний недруг Александр Шувалов?
– Ну да, что тогда с вашим следователем будет? Шуваловы же его непременно изничтожат.
– А, двум смертям не бывать, спрячу Степашку тогда в Преображенском приказе, пасынок же за Бестужевым, дай ему бог здоровья, схоронится. А то, бог даст, государыня сковырнет, наконец, всю эту шуваловскую змеиную породу, а тогда можно будет уже и не таиться.
Глава 7. Начало следствия
ИЗ ДВУХ ПРЕДЛОЖЕННЫХ Ушаковым кандидатов в следователи, как и предполагал Разумовский, к назначенному времени явился только Шешковский. Маленький и тощий, с остреньким носом, не по возрасту рано редеющими на висках темно-русыми волосами, глубоко посаженными серыми глазами, он не был красив, но при этом оставлял вполне благоприятное впечатление. Отчего-то подумалось, что так может выглядеть студент-медикус, писарь в какой-нибудь затрапезной конторке, приказчик или даже… если припудрить, подкрасить, напялить курчавый парик и приличное случаю платье… м-да… учитель в богатом доме, приехавший ко двору иноземный герцог-приживал. Алексей Григорьевич задумался: во внешности Шешковского было интересно уже то, что он словно был создан менять обличья. Конечно, с его росточком было бы проблематично переодеться в гвардейца императора Фридриха II, но при этом через десяток другой лет он, пожалуй, с легкостью мог бы исполнить роль самого Фридриха. А действительно, Шешковского было сложно определить и по национальному признаку, да и возраст… только что Разумовскому казалось, что перед ним неоперившийся птенчик, мальчишка в мундирчике с чужого плеча, а вот теперь, умывшись с дороги и согревшись горячим пуншем, «хамелеон» вдруг буквально на глазах преобразился в весьма привлекательного молодого человека, так что, если бы Алексей Григорьевич не знал о цели приезда дознавателя к Ушакову, вполне мог бы вообразить, что юноша приходится грозному Андрею Ивановичу ближайшим родственником.
К обеду вместо Степана Федоровича прискакал его денщик с письмом. Оказалось, что тот решительно не может оставить занятого вистом канцлера, за что просил прощения, далее шли уверения в преданности и сыновней любви, с полагающимися в таком случае поцелуями матушке.
