в центре мерцала красным и зеленым.
– Сегодня была хорошая ночь, – проговорила я, сбрасывая туфли. Едва не потеряла равновесие, но быстро нашла его вновь, лишь пролив немного водки на запястье. – Четыреста баксов с чаевыми. Полный зал народу. Ты должен был это видеть.
В ванной я поставила коктейль на раковину и воспользовалась туалетом, затем вымыла руки. Отражение в стекле представляло собой жуткое месиво из размазанной туши, спутанных волос и бледной кожи.
«Джона вряд ли узнал бы тебя».
Короткая, слабая мысль просочилась из того места, в котором ненавидели, во что я превратилась. Упрямый инстинкт самосохранения, который пытался вырвать меня из опьянения. Это никогда не срабатывало.
– Джона узнал бы меня когда угодно, – отрезала я и схватила стакан. И лишь осушив его, вернулась в спальню.
Кубики льда звякнули, когда я поставила стакан на тумбочку. Алкоголь холодно скользнул в мой желудок, смешиваясь со всем остальным, что я выпила сегодня днем и сегодня ночью, и во все дни и ночи последних нескольких месяцев.
Теперь комната вращалась еще быстрее. Я попала в сладкое место, где спиртное быстро отключало сознание и где любые виденные мной сны оказывались слишком скользкими, чтобы ухватиться за них и помнить, когда проснусь.
Я убедилась, что фляги в тумбочке достаточно, чтобы начать утро, или ранний день, будет зависеть от того, как поздно я встану. После выступления очень легко продолжить веселиться. Уж я-то точно знала, занимаясь этим каждую ночь после выступлений с Rapid Confession. Однако быть постоянно пьяной и все еще продолжать функционировать – это целая наука.
Ну, или что-то вроде этого.
Я вроде как «функционировала». Имела работу, на которой не обязательно быть трезвой. Придерживалась распорядка, частью которого было опрокинуть стаканчик перед сном, подготовить похмельную утреннюю фляжку и свернуться калачиком рядом с шаром, чтобы рассказать Джоне о том, на какое дно я опустилась.
Я легла на кровать, ощущая, будто тело весит тысячу фунтов. Уложила ноющую голову на белое одеяло и свернулась калачиком вокруг шара. Подняв колени и согнув руки, я прижала вселенную к груди, поближе к сердцу.
– Руфус, владелец… он говорит, что меня хотят видеть в Le Chacal чаще, чем раз в неделю. Обо мне начинают ходить слухи. Но у меня же есть распорядок, верно? Четыре разных клуба, четыре ночи. Нельзя слишком привязываться к какому-то одному месту.
Я на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как меня захлестнул стыд.
– Но я не могу так больше. Не могу продолжать в том же духе. Это убивает меня. Я должна уйти, не так ли? Но я не знаю, как это сделать.
Помоги мне, Джона.
– Большой Изи… я же тебе про него рассказывала, да? – Шмыгнув носом, я вытерла его рукавом. – Он бармен в Le Chacal. Помнишь? Иногда я называю его Шерлоком, потому что он все время пытается вызнать обо мне побольше. Спрашивает о друзьях или
