опустила голову и замолчала. Марк заметил, что она плачет, придвинулся и положил руку ей на плечо.
– Мама! – Он нервно сглотнул. – Я буду заботиться о тебе. Я клянусь. Своей жизнью.
– Ты мальчик. Мой маленький мальчик, – пробормотала она. – Это я должна заботиться о тебе. Но что я могу сделать? Я – рабыня… Я ничего не могу сделать. – Она подняла голову, и он увидел горе в ее глазах. – После всего, что боги сделали со мной, я думала, что они наконец дали мне несколько лет покоя на той ферме. Покоя, где я могла стареть вместе с Титом и растить чудесного сына, который никогда бы не узнал ужасного ига рабства.
– Мы недолго будем рабами, мама. Децим не может так поступить с нами. – Марк решительно нахмурил брови. – Я не позволю ему остаться безнаказанным.
Ливия с жалостью посмотрела ему в глаза, потом обняла его и крепко прижала к груди.
– Марк, ты – это все, что у меня осталось.
Она снова заплакала, и Марк почувствовал, что тоже вот-вот заплачет. Он скрипнул зубами и, взглянув через плечо на остальных людей в клетке, сдержал слезы. Они смотрели на него безразлично, слишком уставшие и отчаявшиеся, чтобы реагировать. Марк молча произнес священную клятву, что он никогда не примет рабства. Никогда.
VI
Прошло еще четыре долгих дня, прежде чем фургон достиг места назначения. И наконец вечером последнего дня они въехали в Страт.
Расположенный на главном торговом пути, проходящем через горные области Греции, город уже давно не вмещался в стены, воздвигнутые в те дни, когда возникали небольшие города-государства, почти постоянно воевавшие друг с другом. Теперь стены города окружали лабиринт узких улиц, где жили и вели свои дела более зажиточные семьи. За стенами простирались ветхие строения бедных.
Во время путешествия Марк и Ливия почти не общались с соседями по клетке, которые знали только несколько слов по-гречески и не понимали латыни. Они говорили на неизвестных варварских языках.
Повозка громыхала по главной дороге в центр города, направляясь на рынок рабов. Марк, который всю жизнь прожил на ферме и знал лишь, что существует рыбацкая деревня в Нидри, чувствовал себя в городе неуютно. Резкие крики уличных торговцев и попрошаек оглушали его, воздух был наполнен вонью мусора и отходов. Мальчик сморщил нос:
– Фу! Неужели все города так воняют?
– Насколько я знаю, – ответила Ливия с тем же выражением брезгливости на лице.
Повозка въехала на большую рыночную площадь в центре Страта и свернула через ворота в узкий двор. Во дворе стояли два дородных охранника, вооруженные дубинками. Когда-то здесь была конюшня, но теперь каждое стойло было загорожено железной решеткой. Марк увидел одетых в лохмотья мужчин, женщин и детей всех возрастов, толпившихся за решетками. Под ногами у них был тонкий слой грязной соломы.
– Тпру! – крикнул возница и резко натянул поводья.
Мулы мгновенно остановились. Большой человек в простой коричневой
