врача свидетельствовала о том, что он, видимо, совсем недавно снял головной убор и еще не успел привести себя в порядок.
– Вы, случаем, не ко мне? – глядя поверх очков на вошедшего господина, поинтересовался Максим Емельянович.
– К вам, доктор.
– Прошу, – лекарь провел следователя в маленькую комнатушку, отгороженную досками от основного помещения.
– Вы сами решили обратиться или по рекомендации? – не узнавая в пациенте вчерашнего знакомца, поинтересовался эскулап.
– Сам.
– Какие жалобы?
– Страдаю одышкой, хотя комплекция у меня, как и у многих других…
– Да что вы говорите, милостивый государь, – не дослушав надворного советника, перебил полковой врач. – Вот представьте себе, разразилась самая что ни на есть природная катаклизма: дождь проливной, ветер свирепствует, а по лужам идут двое. У них ни зонтов, ни калош, ни какой-нибудь приличной непромокаемой одежонки. А путь-то долгий. Вот наконец пришли они домой. Оба чайком горяченьким да малиновым вареньицем побаловались. Легли спать. Наутро один здоров-здоровехонек и снова на службу отправился, а другой «кхе-кхе» – кашляет, чихает, и ничто ему уже помочь не может. Так болезный и упокоился навеки. А почему? Да потому, что у всякого организма собственная надобность имеется. Что одному во благо, то другому во вред. Может, его не чаем, а водочкой поить надо было? А? Кто знает? Habent mortalia casum, – подняв вверх все тот же палец с черным отбитым ногтем, заученно протараторил полковой лекарь.
– «Все преходящее подвержено случайностям», – перевел Иван Авдеевич.
– Да-да, верно-верно, – доктор смотрел на Самоварова поверх очков с некоторой растерянностью, тщетно пытаясь что-то вспомнить. Но, видимо, устав от бесплодных попыток, спросил: – Скажите, а мы с вами раньше нигде не встречались?
– Как же, Максим Емельянович. Вчера, в доме у полковника Игнатьева.
– Ах да, конечно же, помню, помню. Вы ревизор из Петербурга, так?
– Именно.
– Вы уж не обессудьте, запамятовал. Да и не удивительно – работы, знаете ли, невпроворот. Ну что ж, давайте приступим к осмотру – помнится, у меня было подозрение на… на…
– На грудную жабу, доктор. Да бог с ней… У меня к вам есть несколько вопросов. Да вы присядьте, господин Лисовский.
Услышав официальное обращение, врач поник, как догоревшая фосфорная спичка, сгорбился и, кажется, стал меньше ростом. В его глазах мелькнул тусклый оттенок грусти, свойственный любому маленькому чиновнику, всегда знающему свое место. Он покорно опустился на стул, положил руки на колени и обиженным голосом тихо спросил:
– И какова же будет материя нашего разговора?
– Видите ли, Максим Емельянович, я хочу разобраться в одном чрезвычайно запутанном финансовом деле, и, по всему вероятию, вы могли бы мне помочь.
– Слушаю.
– В начале октября, как раз когда в Ставрополь прибыл фурштат из Тифлиса,
