о дела.
Мне девяносто один год, и почти все, что когда-то было частью моей жизни, теперь принадлежит миру призраков.
Иногда мне кажется, что эти фантомы реальнее людей, реальнее Бога. Они заполняют молчание своим весом, плотностью, теплотой – точно тесто, поднимающееся под полотенцем. Моя бабушка – добрые глаза, кожа присыпана тальком. Мой папа – трезвый, смешливый. Моя мама, напевающая песенку. С этих призрачных созданий будто спадает вся горечь пьянства и безысходности, и в смерти они защищают и утешают меня – чего никогда не делали в жизни.
Я уже привыкла думать, что именно это и есть рай: уголок в нашей памяти о других, где обитают их лучшие «я».
Может, мне еще повезло: в девять лет я обрела призраки лучших «я» моих родителей, а в двадцать три – призрак лучшего «я» моего возлюбленного. И сестра моя, Мейзи, всегда рядом – ангел на моем плече. В мои девять ей было полтора года, в мои двадцать – исполнилось бы тринадцать. Сейчас, в мои девяносто один, ей восемьдесят четыре – и она по-прежнему здесь, со мной.
Может, призраки и не замена живым, но мне никто не давал выбора. Либо утешаться их присутствием, либо рухнуть без сил и оплакивать все, что утрачено.
Призраки постоянно шептали мне в ухо, чтобы я не сдавалась.
Спрус-Харбор, штат Мэн
2011 год
Сквозь стену своей спальни Молли слышит, как в соседней комнате, гостиной, опекуны говорят о ней.
– На такое мы не подписывались, – заявляет Дина. – Знала бы я, что у нее столько заморочек, никогда бы не согласилась.
– Знаю, знаю.
Голос у Ральфа усталый. Молли в курсе, что это именно он подал идею об опекунстве. Давным-давно, в юности, когда он был «трудным подростком» (об этом он поведал ей без всяких обиняков), соцработница в школе включила его в программу «Большой брат», и он до сих пор твердо уверен, что именно большой брат – или ментор, как он его называет, – не дал ему окончательно сбиться с пути. Дина же с самого начала отнеслась к Молли с предубеждением. Осложнялось дело еще и тем, что до Молли на их попечении находился мальчик, который попытался устроить поджог в своей начальной школе.
– Мне и на работе стрессов хватает, – говорит Дина, возвышая голос. – Последнее, что мне нужно, – это приходить домой и там тоже вариться в дерьме.
Дина работает диспетчером в полицейском участке Спрус-Харбора; по наблюдениям Молли, стрессам там браться особо неоткуда – пьяные водители, бытовые драки, мелкие кражи, ДТП – да и то нечасто. Если уж вам приспичило стать полицейским диспетчером, вряд ли найдется на свете другое место с таким низким уровнем стресса. Но Дина – человек нервный по натуре. Заводится по малейшему поводу. Она как бы исходит из того, что все в жизни должно идти гладко, – а если что вдруг не идет (такое случается, понятное дело, довольно часто), она удивляется и с ходу лезет в бутылку.
Молли в этом смысле полная Динина противоположность. Все семнадцать лет ее жизни почти всё шло наперекосяк, и она успела к этому привыкнуть. Если что-то вдруг начинает идти гладко, она просто не знает, что думать.
Как, например, с Джеком. Когда в прошлом году ее перевели в школу «Маунтдезертайленд», в десятый класс, почти все одноклассники начали подчеркнуто ее избегать. У всех у них были свои друзья, свои компании – а она никуда не вписывалась. Впрочем, надо признать, она и сама не выглядела белой и пушистой: давно убедилась на собственном опыте, что лучше быть крутой и странноватой, чем слюнявой и уязвимой, – и свой готский прикид носит как броню. Единственным, кто попытался до нее достучаться, был Джек. Случилось это в середине октября, на обществоведении. Когда их попросили разбиться на пары, чтобы выполнить задание, Молли, как всегда, оказалась одна. Джек пригласил ее присоединиться к их паре – к нему и Джоди, которая, судя по всему, мягко говоря, не обрадовалась. Все пятьдесят минут до конца урока Молли напоминала кошку с выгнутой спиной. С чего это он решил к ней подлизаться? Чего ему от нее надо? Он что, из тех парней, которым нравятся чокнутые девчонки? В любом случае ничего ему не обломится. Она стояла к нему спиной, сложив руки на груди, сгорбившись, – жесткие темные волосы падали на глаза. Когда Джек задавал ей вопросы, она хмыкала и пожимала плечами, хотя за ходом дела следила и свою часть задания выполняла. «Странная она совсем, – донеслись до нее слова Джоди, когда после звонка все выходили из класса, – у меня аж мурашки по коже». Молли обернулась, поймала взгляд Джека – и он неожиданно улыбнулся. «А по-моему, классная девчонка», – произнес он, не отрывая от нее глаз. Впервые с поступления в эту школу она не выдержала – и улыбнулась в ответ.
За следующие месяцы Молли кое-что узнала о прошлом Джека. Отец его был сезонным рабочим из Доминиканской Республики – с мамой его он познакомился на сборе ежевики в Черрифилде, обрюхатил ее, двинул к себе домой, сошелся с местной девицей и забыл о Джеке навек. Его мать так и не вышла замуж, работала у богатой
