/emphasis>
С начала все как-то не придали появлению нового вируса особого значения. Ну возникла какая-то новая болезнь, то ли грипп, то ли еще какой-то вирус с благородной приставкой «корона». Это звучало как-то даже безобиднее, чем многие другие болезни большинство из которых обладает достаточно противными названиями, тиф или скарлатина, например. Да и возникла новая болезнь за тридевять земель – в Китае. В городе, о котором до этого никто из обывателей толком не слыхивал, со смешным названием Ухань. Китай был очень далеко, и все происходящее там казалось из грани фантастики – карантин, закрытие города и аэропорта, комендантский час, полчища паникующих людей, которые не могли улететь или еще как-нибудь выбраться за пределы этого города. Некоторые правда выбирались. Одна несчастная китаянка подробно описала свой побег из Уханя в Инстаграме, упомянув китайскую милицию, которая так сноровисто отлавливала беглецов, смертельно пьяных жителей, которые были уверены, что алкоголь таинственным образом убережет их от заражения, и пронырливого таксиста, который содрал с девушки полугодовую зарплату за ее экстрадицию из оцепленного города.
В Европе и остальном мире все было спокойно. В Брюсселе, где я проживал и работал в то время, все застыло в зимней апатии, которая обычно наступает после новогодних праздников. Здесь она всегда наступала немного раньше, так как Брюссель – город командировочных людей, и все обычно перед праздниками разъезжаются по домам, к семьям и родственникам. Вскоре все эти люди должны были вернуться, начав постепенно реанимироваться от обильных возлияний и вяло готовиться к новому витку кабалы наемного труда.
Нашу семью Уханьская трагедия вообще мало взволновала. Весь предновогодний период, а также на сами праздники, да и время пришедшее за ними мы стойко переживали локальную пандемию неизвестного вируса, который в нашу семью завезли одни любезные друзья. История нашего заражения была достаточно банальна. Мы с женой пригласили на Рождество к нам в гости одну приятную молодую семью с маленькой дочкой. Ну такими мы по крайней мере их считали до приезда. Мы долго и скрупулёзно готовились – жена драила особо запыленные углы в нашей квартире и отчаянно утюжила постельное белье. За день до их приезда я столкнулся с ней, как минимум, четыре раза в узком коридоре, который соединял детскую с гостиной. И все эти разы жена бегала с остервенелым лицом из одной комнаты в другую, волоча в руках охапки простыней и пододеяльников. Я тоже прикладывал посильные усилия, помог купить ей билеты в Париж, чтобы жена с подругой смогли попасть на предновогоднюю выставку творений Да Винчи, которые собрал Лувр. В это время мы планировали с мужем подруги съездить в славный город Антверпен, попить там пива, покурить сигар и походить по местам былой славы Тиля Уленшпигеля, наивно полагая, что дети в предстоящей экскурсии нам совершенно не будут мешать.
Но всему этому не суждено было сбыться. Я это четко понял, когда на следующий день забрал прилетевших друзей из аэропорта и повез к себе домой. Сомнения стали закрадываться в мою душу, пока мы ехали в автобусе. Дочка друзей несколько раз кашлянула таким с противным скрежещущим звуком, какой мог издать только старый токарный станок в нашей школе в тот момент, когда из него вылетала деревянная болванка. Я нервно косился на девочку. А ее мама тревожно перехватывала мой подозрительный взгляд. В итоге мне стало неудобно. Когда мы приехали домой, подруга моей жены обратила внимание на то, что на полке у нас стояла коробочка в витаминами для беременных и я решил сделать признание. Сказал, что неудобно вообще-то говорить за жену, но так как она уехала на елку с дочкой, следует сказать, что она беременна, и достаточно безнадежно, то есть на месяце четвертом.
Подруга жены сразу же сделала просветленно радостное лицо и произнесла что-то патетичное. Скорее всего, она искренне порадовалась, но сделала это как-то слишком насыщенно, на показ. Лично я в этом никакого повода для торжества не усматривал. Потому что в начале надо родить, а потом радоваться. Да и радоваться скорее всего надо тогда, когда уже родил ребенка, вырастил и поставил его на ноги, а он потом стал присылать тебе заслуженный процент со своей зарплаты, чтобы ты мог полноценно наслаждаться началом новой жизни после периода добровольного рабства. В общем на мое циничное мировоззрение восторги подруги не произвели никакого впечатления. Зато то, что произошло после этого, произвело. Потому что после ее хвалебных речей, вышел ее муж, уже по-свойски переодевшийся в немного растянутые тренировочные штаны и тренировочную майку, и сказал, что у ребенка скорее всего очень высокая температура. Меня больше всего поразил не сам факт наличия температуры, а то, как он это сказал, таким совершенно обыденным и спокойным тоном, будто прилететь с сильно заболевшим ребенком в гости к будущей роженице было для него делом совершенно приемлемым.
В моей голове полыхнул сноп несвязных мыслей – в первую очередь, о праведном гневе моей жены, который обрушиться на меня, так как я единственный буду его проводником, а уже потом слабый когнитивный отголосок просигнализировал о том, что гнев ее будет совершенно обоснован, так как вирусы беременной женщине уж совершенно не нужны. Но почему-то основной мысленный
