в облачке красной пыли.
Внимание Билли привлекли женщины, бредшие вдоль дороги с латунными котелками на голове, и мужчины, сгибавшиеся под мешками с зерном. Иногда их сопровождали дети, тощие, изможденные, почти нагие.
– Мам, это бедняки? – негромко спросил он.
– Да.
– А разве им не надо помочь?
– Их слишком много, милый.
Билли кивнул, не отрывая взгляда от окна.
В первый же день в Масурле я распахнула настежь голубые ставни предоставленного в наше распоряжение бунгало, яростно выбила коврики-дхурри и протерла старенькую, обшарпанную мебель. Потом прошла по всему дому с карболовым мылом и тряпкой и извела едва ли не кварту чистящего средства «Джейз» в запущенной ванной. Мартин считал, что нам надо взять уборщицу, но как можно доверить свой дом женщине, полжизни просидевшей в коровьем дерьме? Кроме того, я хотела сделать все сама. Пусть я не знала, как поправить брак, но уж убираться мне было не впервой. Отрицание – первое убежище напуганных, и, оттирая, отскребая, расставляя вещи по местам и уничтожая запахи карри и навоза, я действительно отвлекалась от мрачных мыслей. Работа спасает – по крайней мере, на время.
Письма я нашла сразу после штурма кухонного окна. Отжав губку, я отступила и придирчиво оценила результат. Занавески из желтого сари обрамляли прямоугольник голубого неба и вершины далеких Гималаев, отчетливо проступивших за отмытым начисто стеклом, но зато яркое солнце выявило темное пятно на стене за старой английской плитой. Красные кирпичи почернели от жирной копоти, и я без долгих раздумий закатала рукава. У нас уже была айя[2] по имени Рашми, снисходившая иногда до того, чтобы смахнуть со стола крошки или подмести пол веником из прутиков акации, но просить ее отчистить закоптившуюся от сажи стену я бы не стала. Такого рода работа никак не соответствовала рангу ее касты, и Рашми сразу же ушла бы.
Выбирая для нас бунгало, университет предпочел это, с пристроенной кухней, тогда как в большинстве домов кухню устраивали во дворе. Место понравилось мне с первого взгляда, едва я увидела небольшой огороженный участок, густо заросший травой, с высокими фикусами, стволы которых обвивали ползучие побеги. Окружала сад невысокая кирпичная стена, почти скрытая разросшейся гималайской мимозой. Перед столетним бунгало с увитой лианами верандой росло старое сандаловое дерево с длинными овальными листьями и набухшими красными стручками. На всем здесь лежал отпечаток времени и стихий, все выглядело обжитым и изрядно затрепанным. Сколько жизней здесь прожито?
Сбоку от дома обсаженная редкими кустиками самшита тропинка вела к домикам для прислуги, ветхим строениям, число коих намного превосходило наши скромные потребности. В дальнем конце этих растянувшихся рядком лачуг, в рощице гималайского кедра, стояла покосившаяся конюшня, которую Мартин планировал использовать как гараж
Няня, служанка.
