Увидев жену, он прервал игру и спросил:
– Почему так задерживаешься?
– Только один грузовик был. И было очень тесно. Я со всеми остальными женщинами на работу и обратно ехала, стоя в открытом кузове. Ветер и дождь обессилили меня. Пойду-ка на кухню и проверю ребенка. Как она? Не замучила тебя?
– Да, пойди и принеси мне что-нибудь поесть. Я сильно проголодался, – сказал мужчина, продолжив игру.
Из кухни раздался жуткий крик:
– Ребенок! Ах! Ах! Мой ребенок!
Учитель прекратил играть и пошел на кухню. Там его жена рвала на себе одежду. Перед ней на подушке был ребенок. Лицо малышки было покрыто пеплом. Часть лица, близкая к печи, обожжена, а край серой тряпки, в которую была завернута девочка, дымила.
Соседи, услышавшие крики, уже столпились на кухне.
– Мой ребенок! Она мертва? – кричала сквозь рыдания мать.
Сам учитель литературы, держа в руке тар, молча стоял у головки своей мертвой дочери.
Соседи побежали за деревенским врачом. Пришел врач, а за ним и остальные жители деревни. Врач пальцем приоткрыл ротик малышки и произнес:
– Вот, смотрите, сколько черной пыли у нее в ноздрях и на языке. Бедный ребенок, она задохнулась от угарного газа. Кто это умудрился набросать столько дров в печь, когда рядом ребенок без присмотра?
Теперь пришел и глава местной власти. Все оформили как несчастный случай и на следующее утро девочку похоронили в саду у дома, под деревом. А деревенский мулла долго читал молитву за невинную душу младенца.
Учитель выглядел растерянным. Впервые в своей жизни он закурил, взяв сигарету у соседа, и тут же закашлялся. Его глаза покраснели. Но он продолжал курить и продержал сигарету между пальцами, пока она не обгорела совсем, только почувствовав боль, он выбросил окурок.
Мулла говорил о том, что согласно божественной книге, душа ребенка обязательно отправится в рай, так как она еще не успела нагрешить в этом мире. И еще он добавил, что наука, знания одного ученого равна заслугам семи шахидов, павших за веру в священной войне.
По местному обычаю мать умершей девочки поднесла собравшимся людям сладкие лепешки. Они брали по одному и ели. Учитель подошел и стал рядом с муллой:
– Мне очень понравилось то, что вы сказали, – обратился он к нему, – а как насчет стихов, их тоже можно считать наукой или они больше относятся к искусству?
Мулла, перебирая свои четки и немного подумав, изрек:
– Можно отнести и к тому, и к другому. Ведь смотри, все священные писания созданы на языке поэзии, и кто посмеет сказать, что они не научные? Безусловно, поэзия тоже есть наука.
…Всякая боль, какой бы она ни была, проходит. Вот только проходит она не без следа. У матери умершей малышки долгое время душа болела так, словно залитая кипятком. Она не знала, кого винить в смерти ребенка – себя или мужа. Скорее всего, они
