style="font-size:15px;"> – Артем, ты еще тут? – громко спросила я, перегнувшись через перила. – Ты помнишь, где я живу? Просто позвони, я открою. Просто позвони!
В ответ я не услышала ни звука. Только тишину. И негромкую музыку откуда-то с улицы.
Глеб положил себе на тарелку остатки картофельного пюре. Сдобрил его ломтиком соленой семги. Подумав, потянулся за укропом и помидорами.
Тетя Мила и Константин, казалось, сдвинули стулья, чтобы быть ближе друг к другу. Оба были совершенно трезвы.
– Ну что же, – произнес Глеб, – надо бы на дорожку, пап. Как думаешь?
– Время детское, сын, – прогудел Константин Глебович.
– Не сказал бы, – не согласился Глеб. – Как ты себя чувствуешь? День-то был суматошным. Да и девушки, наверное, утомились: видишь какую поляну развернули, а еще убираться.
– Все нормально, – утвердительно качнул головой старый друг тети Милы, даже не покосившись на нее.
Константин Глебович действительно не выглядел усталым. Тетя тоже вела себя бодро.
– Жаль, – вдруг задумчиво произнесла она. – Жаль, что быстро прошло время. Уже стемнело, гляньте-ка. Вы устали, наверное?
– Я? Нет! – горячо заверил ее Константин. – Я вообще огурец. А вот насчет других ничего сказать не могу.
– Я в порядке, – заверил его сын. – Мне кажется, что Женя тоже в силах продолжить.
И он посмотрел на меня с самым заговорщицким видом.
– Так о чем я?.. Я хочу произнести тост за неравнодушных людей.
Он на полном серьезе собирался продолжать выпивать. Отвинтил крышечку с бутылки, наполнил коньяком мою рюмку. Не забыл и про себя. Вышел из-за стола, задумался.
Я смотрела на этот спектакль. Ну, давай, Глеб Константиныч. Жги. Неравнодушие – это прямо твоя тема.
– В прошлом году я был в Лондоне, – начал он, – и там случайно познакомился с девушкой. Дело было в пабе, вечер пятницы. Город отрывается, народу кругом полно, но я заметил только ее и подсел к ней.
Тетя Мила и Константин, заслушавшись, прильнули друг к другу, как голуби в мороз.
– Она казалась расстроенной. Тогда я спросил ее: «Почему вы грустите?» Она ответила: «Болит голова. Кажется, я простудилась». Мне нечем было ей помочь.
– Боже мой… – голос тети Милы дрогнул. – И что же было дальше?
Глеб поднял рюмку.
– Я не знаю, я ушел. Но сейчас действительно хотел бы выпить за неравнодушных людей. Иногда нужно всего лишь сказать кому-то два или три слова, дав понять, что ты видишь, насколько ему тяжело. Этого достаточно.
Я не стала пить. Тост получился идиотским. Подводка к нему – не лучше. Перед глазами стояло лицо Артема. Почему он не стал со мной разговаривать? Он ведь меня узнал, я часто бывала у него дома и общалась с родителями, он не мог перепутать меня с другим человеком. Сам Артем с родителями тоже гостил у меня. Почему я не пошла за ним? Могла же выяснить, что произошло. Даже если ничего страшного не случилось.
