и красивые платья на деньги, подаренные любовниками. Пола Богендер – женщина, которая стала для будущей звезды временной матерью – придерживалась строгих правил и не любила, когда Норма выделялась среди ее детей обновками. Поэтому, стоило Глэдис уйти, наряд пропадал в недрах огромного шкафа. Девочка очень боялась приемную маму, но не жаловалась. В 1932 году родная мать решила взять Норму домой. И тот год был самым счастливым в ее жизни. Она начала бегать к маме на работу (Глэдис работала монтажницей на киностудии) и впервые попала в мир кино. Раскрыв рот, смотрела на искусственные носы и накладные парики, на ненастоящий снег, кровь из свеклы и влюблялась в то, что все самое страшное происходит понарошку.
Кстати, психиатр, который впоследствии наблюдал историю болезни Глэдис, сделал такую заметку в ее медицинской карте:
Норма. Слишком эмоциональный ребенок. Нуждается в повышенной опеке. Склонность к посттравматическим расстройствам на базе обширной родовой травмы. Рекомендовано прекратить прием седативных препаратов из-за склонности к зависимости.
Эта запись сделана в 1938 году, когда мать девочки находилась в глубокой депрессии, а врачи подозревали у нее первую стадию шизофрении. Норма ходила с мамой на прием к профессору Кацу и, устроившись с ногами в кресле, иногда комментировала наблюдения доктора.
Я как-то беседовал с одной медсестрой, оказавшейся рядом, когда профессор был вынужден вежливо, но настойчиво попросить девчонку выйти вон из кабинета. Тогда я собирал материал для фильма о Мерилин, и редактор посоветовал поговорить с одной пожилой леди, приходившей к нам в редакцию шумно ругаться с авторами отдела «Красота и Здоровье». Леди оказалась столь интеллигентна на вид и сыпала такими отборными ругательствами, что я, признаться, струхнул. Редактор же просто распахнул дверь и громко позвал:
– Мама, Бейл хочет поговорить с тобой.
– Ничего себе, – подумал я, – эта леди еще и мать нашего редактора!.. И стал рыться в памяти, пытаясь вспомнить, не ляпнул ли чего-либо непочтительного про эту даму. Она вошла в кабинет главного и недовольно посмотрела на меня пронзительными голубыми глазами. За стеклышками очков скрывался такой удивительно теплый и доброжелательный взгляд, что я растерялся.
– Мэм, – я неуверенно улыбнулся и пожал протянутую руку. Главный покатывался со смеху в кресле. Я уже мстительно сыпал ему за шиворот лед.
– Мама, Бейл – отличный мужик, просто, как и все, тебя, кажется, побаивается так, что поджилки трясутся. Я тут время от времени намекаю, что ты спонсор, чтобы ребята не скучали и активнее делали свою работу.
Теперь пришла моя очередь торжествовать, потому что «мама-спонсор» без излишних разговоров подошла к главному и отвесила ему подзатыльник. Я опустил голову, чтобы не показывать улыбку. Главный покраснел и, потирая затылок, буркнул:
– Рукоприкладство – это необязательная норма человеческих отношений.
Мама, видимо, осталась равнодушна к сыновней эскападе, поэтому повернулась
