картонную карточку, на которой было что-то написано по-немецки. В левом верхнем углу красовалась пометка, сделанная красными чернилами на русском языке: «невменяемый, группа 13 «В».
– Что это значит? – недоумённо поднял глаза на коменданта Жогов. – Что это за «невменяемый, группа 13 «в»?
– Это секция фильтрационного пункта 13 «В», – пояснил Суворов. – Там сейчас буйнопомешанные находятся, те, кто плена не вынес и умом тронулся, а казнить их до нашего прихода эсэсовцы Майценеха не успели… Кстати, этот Санько работал кочегаром в крематории, трупы военнопленных сжигал, там у него с рассудком и случилась беда…
– А почему его фотографии до сих пор нет? – раздражённо потряс карточкой полковник.
– Для них должна приехать особая медицинская комиссия, она и займётся подробным оформлением документов, а наш фотограф сейчас тяжело болен… Они ведь всё равно все под замком и никуда не денутся, – сбивчиво стал оправдываться Суворов. – А мы без помощи психиатра не можем их ни допросить, ни сфотографировать, поэтому и в «Делах» на них только составленные немцами карточки… Может быть, вы, Иван Николаевич, хотите на него взглянуть? Так это ведь мигом!..
Жогов метнул взгляд на Анастасию Ильиничну и увидел, как при словах коменданта она всем телом подалась вперёд. В её глазах засветилась надежда.
– Да, Александр Михайлович, я хотел бы на него взглянуть! И желательно сейчас, немедленно!..
– Тогда прошу за мной, – пригласил Суворов высокопоставленных посетителей и, взяв связку ключей из ящика стола, направился к выходу из комендантской комнаты.
Через минуту они вошли в корпус общежития фильтрационного пункта, где содержались психически нездоровые узники бывшего концлагеря, не прошедшие проверку. В сопровождении дежурного они поднялись на второй этаж здания, в секцию, именуемую «группа 13 «В». Каждая такая секция была построена по тюремному образцу и имела множество металлических дверей, которые делили секцию на несколько частей и имели форму решётки для того, чтобы хорошо просматривалось помещение. Каждый этаж лестницы также был разделён дверями-решётками, и здесь очень чётко просматривалась немецкая тщательность, с которой архитекторы подходили к строению. Бежать из этого здания даже при всём желании не представлялось возможным, так как возле каждой дверной решётки предусматривался пост дневального.
Поднявшись на второй этаж секции, Жогов, следуя подсознательному давлению психики на сознание, отсчитывал двери-решётки и посты дневальных, которых оказалось девять. «Надо быть человеком-невидимкой, чтобы пройти мимо них, если надумаешь бежать…» – сам не зная почему, подумал он. Анастасия Ильинична заметно нервничала, и это не укрылось от его глаз. Интуиция подсказывала ему, что её ждёт разочарование. Так и случилось: увидев исхудавшего безумца с впалыми щеками и провалившимися глазами, она отшатнулась в сторону и тихо прошептала:
– Это не мой сын!
– Да, это не ваш сын,
