десять лет каторжных работ на стройках народного хозяйства их нисколько не испугал. Задававшая вопросы женщина подошла к Жогову, упала на колени и, вцепившись в его правую руку, стала её целовать.
– Спасибо вам! – горячо шептала она. – Спасибо!.. Мы думали, что вместе с нами расстреляют и наших детей, но то, что вы сказали нам..! – она не договорила и беззвучно заплакала.
Полковник, смущённый таким поведением женщины, отдёрнул руку, но тут же к нему рванулись ребятишки и тоже, припав на колени, стали целовать ему руки, галифе, сапоги… Они повторяли каждое движение своих матерей. Так научили они их для того, чтобы вызвать жалость у нацистских карателей концлагеря и остаться в живых! Для этих детей абсолютно не было никакой разницы между эсэсовцем и офицером Красной армии. Страх, страх и только страх был сутью их существования! Через минуту Жогову стало понятно, почему для них не было никакой разницы между офицером гестапо и русским солдатом. Немного успокоившись, женщина достала из-под нар мёртвую девочку.
– Она умерла два дня назад от голода, – наперебой заговорили они дрожащими голосами. – Мы просили ваших офицеров, чтобы её забрали и похоронили, но на наши просьбы никто не обращает внимания. Нас бьют и говорят, чтобы мы заткнулись и молчали!.. Но ведь её надо похоронить, правда?!.. Ведь она ребёнок… И они тоже дети… – показывали они на трясущихся от страха ребятишек. – И их бьют!..
Жогов обернулся и свирепо взглянул на Суворова.
– Александр Михайлович, каков дневной рацион у вас на человека?! – спросил он, сверля пристальным взглядом коменданта.
– По сто пятьдесят грамм горячей пищи на взрослого человека три раза в день, – отчеканил Суворов, – и по сто грамм на ребёнка… И хлеба в таких же пропорциях… Воруют, Иван Николаевич! – вдруг сорвался он на громкий возглас.
– Кто ворует?
– Все, кто ни попадя, из комендантского взвода!.. Сколько раз ловил, предупреждал, наказывал – и всё бесполезно! – срывающимся на хрип голосом тараторил комендант. – Продукты здесь дорого стоят, и за марки солдаты продают немцам всё, что плохо лежит! К тому же… что тут говорить, когда всех этих мамаш считают продажными тварями и их детей такими же выродками! – сменил он интонацию. – Солдат не переубедить, и даже после наказания на гауптвахте они всё равно не перестают оставлять этих заключённых без пищи, а продукты, предназначенные для них, они продают…
– Значит, вы плохо наказываете, Александр Михайлович, если ваши подчинённые продолжают мародёрничать и воровать! – жёстко процедил сквозь зубы офицер СМЕРШа.
– Так они свои же… Я с ними всю войну прошёл, – попробовал оправдаться комендант. – Не могу я их строго наказывать, совесть претит за предателей…
– Виновных разыскать и отдать под трибунал! – перебил его Жогов стальной интонацией. – А то ещё немного – и ваша дисциплина станет анархией !.. И с сегодняшнего дня всем содержащимся в этой секции увеличить довольствие вдвое. Детям увеличить пай до взрослого!..
