не станет и останавливать. Он – единственный, кто… Всегда поддерживал ее «душевные порывы» и «всплески». Буквально, заставлял плакать, когда плачется. И грустить, когда «грустится». Смеяться, когда «смеется». Но всегда, на пределе. На пределе сил, возможного и невозможного! «Проживать» их. Не «прятать», чтобы после и одинокими вечерами, «вынимать» из «закромов». Как «фокусник» вынимает свои платки из внутренних карманов. Здесь и сейчас, сейчас или никогда!
***
Не сделаешь, не имеешь права делать этого и после…
***
Последней каплей, стала… Капля! Затем, еще одна и… Еще! Она чувствовала влагу, чувствовала воду. Слезы, стекающие по «внешним сторонам» своих ладоней. Когда «внутреннюю», продолжала колоть, и почти «жечь», щетина.
Обращенные демоны, как и ангелы, не ощущали и не чувствовали. Не имели сами температур, как таковых. Так и не переносили их в себе или в ком-то, во всех смыслах. Им не бывало жарко, не бывало и холодно. Средняя, «удобоваримая Цельсия», которая не «разделяет» и не «отделяет» их от людей, по возможности, была «пределом возможностей». Но не для «не обращенных» и не сейчас…
Когда лицо Александра, становилось все «горячее», по меркам самой Софии. Которая чувствовала и ощущала. Переносила, и носила, в себе «температуру». А ладони ее, «в оборот» и «противовес», «холоднее», с каждым разом. Все «выше» и все «ниже», в одинаковой «прогрессии». Та вода, с «примесью соли», что стекала по ее коже, становилась «снежинками». Будто, «снегом» или «градом». «Кусками» льда… Она стекала и «таяла». Стекала и снова таяла. Принося за собой, след в след, мурашки и дрожь. Еще немного и ее зубы начали бы стучать, «сбиваясь» и «стираясь». «Перетираясь» друг о дружку и «в ноль», просто «в труху».
– Посмотри на меня!
Отрицательно мотнув головой, девушка закусила нижнюю губу. Стараясь «сдержать», начавшие подступать, сиплые всхлипы. Дышать становилось, все труднее. Она начала задыхаться, срываясь на хрип и неровное дыхание, «сопение». Вдохи и выдохи, шли через нос и через раз. Веки были сжаты настолько, что готовы были вот-вот и «прорваться», в «местах растяжения». И явить миру, через «прорывы», ее карие глаза. «Туманные» и «мутные», из-за влаги слез. Ноги затряслись, выдавая ее неровное и нервное состояние. Если бы не сжатые в его ладонях ее руки, они бы уже начали «заламывать» друг друга. А после и пальцы. До скрипа и треска сухожилий и костей.
– Пожалуйста, Софи…
Он молил! Он. Ее. Молил! Уже и сейчас. Здесь и сейчас! А она отворачивалась и «закрывалась» от него. От его чувств и эмоций. Когда бы и кому бы еще он решился и показал их?! Разрешил увидеть их и смотреть на них? Видеть их! Только ей и ей одной… Так, нельзя. Нельзя! Но и позволить ему жалеть себя… Соболезновать?! Она не хотела. Не хотела и не могла, позволить «такому» произойти. Он должен быть «сильным», должен был «держаться». За нее и… За себя!
Прав был тот, кто однажды сказал. Что нет ничего хуже, чем то, как человек, вечно «собранный» и «твердый». Вдруг, «разбирается»
