он забыл, что мы не в кино, а его враги – реальные люди, обладающие реальной властью.
Введенский ответил: если план удастся, Берг в самое ближайшее время останется не только без реальной, но вообще без всякой власти.
– Нет-нет, Елисей, не спорь! – вступил в разговор Низамутдинов. – Рыжик правильно говорит: твои обидчики опасны, а ты слишком возбуждён, чтобы принимать адекватные решения.
Введенский в ответ всплеснул руками и, распаляясь с каждым словом, сказал, что он спокоен как отожравшийся удав, а бесится оттого, что хочет как можно скорее отомстить Бергам – унизить их, как они унизили его, заставить почувствовать себя оплёванными, беззащитными, голыми…
Введенский не заметил, как сорвался на крик.
– …чтобы они на секундочку, на одну только маленькую секундочку пожалели о том, что издевались надо мной! Что мои друзья… по крайней мере, один из них, вынуждены рисковать собой ради меня! А ещё… – тут у Введенского перехватило дыхание, – ещё то, что они… они… эти…
Оля бросилась к нему. Обняла голову и прижала к груди.
– …что они превратили наш город в свою кормушку!
Введенский громко всхлипнул и, глухо выдавив из себя: «А вы…», заплакал.
Оля ещё крепче прижала его к себе. Поцеловала в лоб и быстро от затылка к лицу стала гладить по волосам.
– Ну что ты, что ты, – зашептала в ухо. – Успокойся, всё пройдёт… Они будут наказаны, они будут обязательно наказаны, вот увидишь… Ты только, пожалуйста, не плачь.
– Елисей, ты это серьёзно? – тихо спросил Кузнецов.
Введенский перестал плакать. Шмыгнув носом, высвободил голову из Олиных объятий и протяжно выдохнул:
– Ты даже не представляешь себе насколько.
После чего вытер слёзы и, не поднимая глаз, сказал, что никого ни к чему не принуждает – в конце концов, с этим делом они с Фёдором прекрасно справятся и без них.
– Но сам я – предупреждаю сразу – не успокоюсь, пока душу не отведу… В общем, решайте: с нами вы или нет. И давайте закончим на этом. Всё.
– А чего тут решать? – за всех ответил Радик. – Если бы вы не могли обойтись без нас, мы бы, может, ещё и подумали: что там, да как…
– А так, – договорил за Радика Тамик, – обидно будет, если вы обойдётесь без нашей помощи. Поэтому хотите вы этого или нет, но мы, ребята, с вами.
***
Как и большинство политиков, губернатор Егор Петрович Рева – невысокого роста полный мужчина семидесяти лет, считал, что все его неудачи вызваны происками явных, а чаще всего тайных врагов. И потому, когда за полгода до федеральных выборов в газетах появились замечания по поводу того, что во вверенной ему области где-то что-то не так, насторожился, потому как знал: дыма без огня в таких делах не бывает. И оказался прав. За замечаниями о том, что где-то в его владениях что-то не так, последовали обвинения в самодурстве, некомпетентности, кумовстве и что самое обидное – пьянстве. Обидное не потому, что он не пил – пил, и как сам считал в меру – сто грамм за обедом, двести за ужином – дальше, как пойдёт, а потому, что
