вот тот огарок, что вот-вот погаснет?
– Это – твоя жизнь, моя милая.
В моей голове образовался вихрь: «Как же так? Мне еще так мало лет. Я только начинаю жить. За что? Где справедливость?!»
– Можно ли что-нибудь изменить? – пролепетала я.
Старушка, не глядя на меня, словно я была ей крайне неприятна, пожевала пустыми губами и сказала:
– Тебе могут дать новую жизнь. Но ты уже знаешь, какова она на вкус. Как бы тебе не пожалеть о своей просьбе.
– Некогда мне жалеть, некогда разбираться! – беззвучно вопила я во сне. – Дайте мне хоть какую-нибудь жизнь, пока мой огарок не сгорел совсем!
Старушка вздохнула и проковыляла за кулисы. Некоторое время спустя она вынесла на сцену большую горящую свечу.
18 июля 1998
4. БАБУШКА ДАРЬЯ
Внезапно в мой сон пришли бабушка Дарья и её дочь Катя. Они были в длинных чёрных платьях с белыми кружевными воротниками – такими я их и помнила. Они как будто просили, чтобы я о них написала, чтобы осталась память.
У моего прадеда крестьянина Нерона было семь сыновей и дочь. Мой дед Никита Крылов родился в 1906-м году, а сестра его была значительно старше, значит, она родилась где-то в 1890-году. У моего прадеда Нерона было семь сыновей, и все – богатыри. Мой дед в ладони гнул пятак, завязать узлом кочергу было вообще делом плёвым. Но случилась революция, а после – коллективизация. Все были расстреляны, кроме моего деда – он по подложным документам перебрался из Смоленской губернии в Тулу, а потом в Москву.
А Дарья рано вышла замуж, да за дворянина. Он её, крестьянскую девушку, тут же отправил в Институт для благородных девиц, там ей подправили осанку и походку, научили этикету. Но недолго молодые жили счастливо. История идёт адской дорогой. Муж-дворянин был расстрелян, а беременная Дарья сослана в Сибирь. Как она там родила, как выжила – загадка. Но во время хрущёвской Оттепели она была реабилитирована, и ей с дочкой Катей дали однокомнатную квартиру в Туле.
Мне было пять или шесть лет, когда я жила у бабки с дедом в Кунцево. В Чертаново, где мы с мамой получили квартиру, не было никакой инфраструктуры, в том числе детского сада. Поэтому я жила у бабки с дедом. И я помню, как к ним приезжала бабушка Даша с дочерью Катей. Катя была явно психически неполноценна и была она старой девой. Они обе были в длинных чёрных платьях с белыми кружевными воротниками, в чёрных чулках и в чёрных… мужских ботинках. У бабушки Даши были седые прелестные локоны, И на лице её сохранились следы прежней красоты – Время не смогло их уничтожить. Бабушка Даша упорно называла меня Евой, и хоть я не знала тогда Библии, но интуитивно чувствовала, что это – что-то очень древнее, и мне было приятно. И ещё. У меня была открытка с Медным Всадником, я эту открытку напрямую связывала с бабушкой Дашей.
А на картинке той площадь с садиком,
А на ней камень с Медным Всадником, -
пел Галич, о чём я узнала значительно позже. Но не зря,
