раясь отдышаться. В нос ударил резкий неприятный запах.
Дрожащими пальцами Андрей попытался запереть дверь. Его руки так вспотели, что пальцы невольно соскальзывали с холодного металла. Он провозился немало времени, пока оба замка не издали щелчок – такой желанный звук, означавший, что теперь ты в безопасности.
По крайней мере, на какое-то время.
Андрей пересек прихожую и по коридору направился в гостиную, где по вечерам они всей семьей смотрели телевизор. Он забыл снять с себя не только куртку, но и сапоги, которые теперь оставляли грязные разводы на полу. Страх держал мальчика цепкой хваткой, мешая трезво мыслить.
Андрей знал лишь одно: ему срочно нужны родители. Будто одним своим присутствием они могли отогнать любые проявления ненормального.
Ну, конечно же! Его мать была психотерапевтом, уж она-то точно знала, что нужно делать в таких ситуациях. Да, все верно! Мама сможет найти рациональное объяснение того, что видел Андрей.
Мальчик знал, что так и будет. Или, во всяком случае, истинно в это верил. И пока он шел по коридору, переставляя ноги мелкими шажками, а его сердце в груди стучало так сильно, что напоминало бой африканского барабана, Андрей держался за эту мысль, чтобы не поддаться панике.
Он приблизился к дивану, на котором спала его мать. Рядом с ней, на тумбочке, страницами вниз лежала раскрытая книга. С обложки на мальчика смотрел высокий мужчина, державший за талию красивую девушку в платье цвета спелой вишни. Девушка едва доставала макушкой своему спутнику до подбородка. Они оба улыбались, демонстрируя идеально ровные белые зубы.
«Любовный роман», – подумал Андрей. Он вспомнил, как мама говорила, что любит их, ведь те помогали ей отвлечься от мыслей о работе. Наверное, она положила книгу на тумбочку, когда ее начало клонить в сон.
Мальчик коснулся плеча матери, слегка его потряс. Никакой реакции. Лицо ее оставалось безмятежным, а дыхание ровным. Тогда Андрей потряс ее настойчивее.
– Мама!.. Мама, проснись, пожалуйста! – просипел он совершенно чужим голосом.
Наконец его мать зашевелилась, приоткрыла заспанные глаза. Улыбка тронула ее полные губы.
– Небеса. Небеса, они…
– Мама, что?.. – Андрей не мог взять в толк, о чем она говорит. Голос ее был тихим, не громче шепота. Ему пришлось наклониться поближе к ее лицу, чтобы расслышать каждое слово.
– Они грязные. Небеса такие грязные, мой мальчик. Такие же грязные, как ее платье…
Андрей отшатнулся от матери, невольно попятился назад. А та вдруг широко открыла глаза и принялась кричать во все горло:
– Ты видел, какое грязное у нее платье?! Ты ведь видел, да?! Я знаю, что видел!..
Этого мальчик выдержать уже не мог. Круто развернувшись, он побежал к лестнице. Андрей взлетел на нее, будто от этого зависела его жизнь. Он перескакивал сразу по две, а то и три ступеньки, пока сзади продолжала кричать, словно в припадке, его мать.
Примерно на середине лестницы ноги мальчишки заплелись, и он кубарем покатился вниз. Мир вращался перед глазами с безумной скоростью, пока падение не закончилось так же резко, как и началось. Андрей ушиб локоть и колено, а на голове, кажется, раздувалась приличных размеров шишка.
Если прежде он сдерживал слезы, пытаясь быть смелым, то теперь от испытанной боли слезы сами брызнули из глаз. Мальчик мог поблагодарить случай или своего ангела-хранителя (который, по словам родителей, присматривал за Андреем) за то, что он отделался лишь ушибами. Мог ведь и шею себе свернуть!
Пока Андрей поднимался, мысли в его голове роились тучей жужжащих насекомых. Но все они, так или иначе, сводились только к одному вопросу: что происходит?!
Он подскочил на месте, заслышав позади мамин голос. Теперь она не кричала, а шипела разгневанной змеей.
– Гряш-ш-шное… оно гряш-ш-шное…
Андрей на четвереньках пополз вверх по лестнице. Один сапог свалился с ноги и остался лежать на нижней ступеньке, но мальчик этого даже не заметил.
Он дополз до второго этажа, и, вскочив на ноги, побежал по коридору. Миновав первую дверь слева (там располагалось что-то вроде кладовой, где родители хранили всякую всячину), Андрей распахнул следующую за ней дверь, и пулей влетел в комнату.
Тяжело дыша – из горла его вырывались какие-то жуткие хрипы, – мальчик оглядел помещение и обнаружил отца, сидящего за мольбертом. Он макал кисточку в краски, а затем проводил ей по бумаге, как показалось Андрею, слишком резко и отрывисто. Обычно во время рисования движения отца становились плавными и тягучими, будто его рука преодолевала невидимый глазу барьер. Но сейчас кисточка взлетала и вновь опускалась, взлетала и опускалась…
Андрей направился к
