как новый вызов, а точнее: «Уже испугались?» Вот как прозвучало.
– Буду рад, если приглашение в силе, – ответил Ванзаров.
– Ну, как знаете… У нас на сеансах всякое случается… Готовы?
– Я всегда готов, – ответил Ванзаров.
Кажется, доктор не понимал всей глубины того, что происходило между этими милыми с виду людьми. Он растерянно помотал головой.
– Иона, да что с тобой… Что у нас на сеансах происходит? Зачем ты пугаешь Родиона Георгиевича…
– Не пугаю, предупредил. На всякий случай. – Иртемьев откинулся в кресле, показывая, что бой окончен.
Но только не для Ванзарова.
– А чем занимаетесь вы, Иона Денисович? – спросил он.
– Вам какой интерес?
– Иона! Что за тон! Не узнаю тебя! – возмутился Погорельский. – Простите его, Родион Георгиевич, это он к сеансу готовится… Сосредоточивает силы…
Ванзаров был сама любезность.
– И все-таки: каков круг ваших научных интересов? «Ребус» читаю регулярно, но статей за вашей подписью не встречал…
Не желая еще раз мериться силами, Иртемьев расслабленно закинул ногу на ногу.
– Продолжаю дело моего великого учителя, доктора Ипполита Барадюка. Бывали у него?
– Нет, не бывал, – ответил Ванзаров. – Фотографируете проявление силы жизни?
– В каком-то смысле… Готовлю некое изобретение, но говорить о нем пока рано…
– О, Иона, темнишь! – Погорельский шутливо погрозил ему. – Не забудь показать мне его в действии первым…
– Не забуду, Мессель Викентьевич, не сомневайся.
– Что за изобретение? – спросил Ванзаров. – Если не секрет, конечно…
– Секрет, – ответил Иртемьев так, чтобы не возникало сомнений: он не шутит.
– Не переживайте, Родион Георгиевич, Иона Денисович и от нас скрывает, – доложил доктор. – Тайна на тайне!
Хозяин всем видом показывал, что гость малость задержался. Пора бы ему честь знать. Ванзаров встал, чтобы проститься. До вечера. Но тут из прихожей раздался звонок. Иртемьев ушел открыть. Ни жены, ни горничной в доме не было. Он вернулся с пожилым господином, который косолапил, как моряк. Погорельский тут же представил дорогого Виктора Ивановича Прибыткова, но редактор не был расположен к дружелюбию. И явно желал, чтобы посторонний удалился. Что Ванзаров и сделал.
Выйдя на Екатерининский канал, он взглянул наверх. На далеком скате крыши высокого дома виднелись светлые комочки голубей. Заходящее солнце зажгло светом их перья. Что-то блеснуло.
Ванзаров зажмурился. Звездочка вспышки погасла в окне дома на другой стороне канала. Как солнечный луч отразился от зеркала. Или от полированного стекла.
Куда больше Ванзарова занимало, что за предмет прятал Иртемьев под глухим черным платком. По виду – небольшой колокол или стеклянный колпак, каким накрывают каминные часы.
