когда мы нашей дружной семейной компанией собирались у неё в сталинской квартире с высокими полотками за большим раздвижным столом. Тётя любила музыку, и я всегда пользовалась возможностью сыграть что-нибудь на её старом немецком пианино.
В тот далёкий московский вечер мы обсуждали предстоящую командировку. Все хвалили Сергея и радовались его карьерным перспективам.
Мой муж, обычно немногословный в родственных компаниях, неожиданно разговорился. Он подробно рассказывал про новое место и своего бывшего начальника, Андрона, переехавшего в США десять лет назад. Ему льстило, что через столько лет шеф, запустивший стартап, вспомнил про него и решил переманить к себе. Никогда ещё ему не предлагали ничего подобного на таких выгодных условиях. Конечно, говорил он, я вряд ли могу быстро найти там работу, но с его заплатой и деньгами от сдачи нашей московской квартиры мы справимся. А потом, если его карьера пойдёт в гору, кто знает, может, будут и другие возможности. К примеру, другой его коллега….
И тут мой отец, во время этой тирады молча потягивавший принесённый нами виски, вдруг выпалил, глядя Сергею в глаза:
– А Ирка что там будет делать, а? Тебе это надо, а не ей! Что – нет? Ты там в своём этом стартапе, или как его, а она кем будет? Домохозяйкой? Здорово придумал!
И даже стукнул по столу кулаком, так что моя тётя невольно вскрикнула, опасаясь утраты многочисленных рюмок. Сергея слегка передёрнуло, но он улыбнулся и попытался обратить всё в шутку:
– Да все мечтают стать такими калифорнийскими домохозяйками. Да, Ир? Борис Иванович, вот я уверен, вы сами в Кремниевую долину переехать захотите – с вашей-то технической подготовкой мы вам место найдём! Может, ещё виски? Или водочки?
К Сергею тут же подключились мои тёти и мама:
– Боречка, Ирочка же преподаватель английского, ей будет интересно! Она ведь только в Англию ездила, да и то ещё в институте!
– Это же Америка – такой шанс, разве можно его упускать! Здесь, у нас, что хорошего? С нашими-то властями…
– А какой там климат – ведь это же рай! После нашей зимы, да ещё с этими реагентами…
Отец, хмуро слушая женский галдёж, демонстративно отодвинул от себя виски и уже собирался что-то ответить, но тут моя тётя Валя – сама непосредственность – наступила-таки на мою больную мозоль:
– Ну, Боречка, что ты так разошёлся! В Америке хорошие врачи, может, там у Ирочки родить наконец получится. Там все рожают! Вот Жанна Фриске….
Это перешло все границы. Не дожидаясь горячего, я, несмотря на протесты и уговоры, вышла в коридор и стала одеваться. Сергей, рассчитывавший на вкусные блюда моей тёти, нехотя встал из-за стола и, извинившись, пошёл за мной.
Мы шли по Чистопрудному бульвару, рука об руку. Слегка моросил дождь, под ногами хлюпала первая слякоть. Я тихонько утирала слёзы. У памятника Грибоедову Сергей вдруг остановился, притянул меня к себе и, глядя в мои заплаканные глаза, сказал:
– Ириша,
