способным убить оборотня. Хочу умереть без воплощения в другое существо.
Ну, давайте же, сообразите! Я сам внушил мысль о поимке оборотня на заброшенном кладбище, подсказал идею свежего трупа в склепе-ловушке. А эти бестолочи потеряли заговорённую стрелу. Да какие из них охотники? Крестьяне, умеющие выращивать хлеб и овощи, одурманенные страхом перед чудищем.
Если разорву горе-загонщиков, мир ничего не потеряет.
Ночь только началась. Мои раны затягиваются. Дротик уже выпал из раны на боку. На медном острие спеклась кровь вперемешку с клочком густого меха. Обломок копья царапал кость в бедре, мешал ходить.
Дурачьё, кто же идёт на оборотня с медными стрелами и рогатинами!
Я сам внушил старосте – только серебро.
Людям знать не положено о других способах заставить исчезнуть бессмертного оборотня. Пусть варятся в котле смертных жизней, поклоняются чепуховым выдуманным богам. Мир принадлежит существам из потусторонних миров. Навсегда, на вечную вечность.
Но оборотня Тени не будет.
Смерти ожидать лучше в облике человека. Подумаю о жизни, что до и после.
Я сел у неотёсанной деревянной стены на земляной холодный пол, раненую ногу уложил на покойника.
Покойник не возражал. Он при жизни был, вероятно, никудышным человеком, с него побрезговали снять грязные лохмотья, оставили нашейную деревяшку с обликом идола. Но мертвяк что надо – руки на груди, невидящие глаза в потолок, согласен на участь приманки.
Выкрики за стенками склепа стали громче, смелее. Затем замолкли.
Властный голос отдавал команды приготовиться и ждать.
Голос показался знакомым. И это неприятный сюрприз.
Я принюхался, но вонь шелудивых ран покойника мешала различить запах.
С трудом просунул кончик носа в щель между брёвнами, измазал щёку в нарисованной углем защите от нечистой силы (наивные смертные!), с шумом втянул воздух. Сквозь запахи горелой древесины, неприкрытого страха, чернозёма и коровьего навоза учуял то, что забыл навсегда.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Хоть и я демонической природы, биться головой о брёвна больно и неприятно.
Дверь заскрипела.
Силуэт выделялся светлым пятном на фоне кладбищенской темноты.
Нос не ошибся. Этот запах врывался во сны, топорщил шерсть на загривке, заставлял грызть лапы. Я выл так, что жители соседней деревни перестали ходить в лес.
В склепе стало трудно дышать. Я прикинул, что легко сломаю стену, но не убегу. Догонит.
Молодой парень, не посмотрел по сторонам, уверенно зашёл, склонился над покойником.
Провёл руками над трупом, от древних слов воздух загустел.
Покойный раздался вширь и в длину, покрылся тёмной шерстью. Ноги и руки вытянулись, заострились когтями. Парень упёрся ногой в чавкнувший живот мертвеца, схватился руками за волосатые уши и растянул их до размеров ослиных.
Осмотрел придирчиво и остался доволен.
Крикнул
