олгода назад Николетта стала при каждой возможности горько вздыхать и с трагической интонацией заявлять:
– Боже! В жизни много горя, но есть люди, которым всемогущий Господь отсыпает неприятности, забыв про меру. Это я! Мальчик – пьяница! Кто может быть хуже?
Последний вопрос, заданный с мелодраматическим всхлипом, явно риторический, маменька вовсе не желает получить на него ответ, а я порой с трудом сдерживаюсь, ловлю на кончике языка вполне справедливое замечание: «Кто хуже алкоголика? Наркоман, убийца, садист, сексуальный маньяк, впрочем, даже обычный мужик, не совершающий противозаконных поступков, но сидящий на шее у матери-пенсионерки, потому что „честному человеку трудно устроиться на хороший оклад“ – тоже, на мой взгляд, порядочный гад».
Хотя можно ли назвать нормальным мужиком того, кто существует за счет пожилой дамы? Ладно, долой отступления, сейчас речь идет обо мне и Николетте, а я никогда не пользовался ее кошельком. С одной стороны, я не имею наклонностей альфонса, с другой… Выпросить у Николетты даже копейку невозможно, она не принадлежит к армии бабушек, которые, получив пенсию, несутся покупать любимым внукам фрукты и познавательные книжки. Правда, внуков у маменьки нет. Я не женат и не настроен вешать на шею ярмо брака. Что же касаемо стенаний об алкоголизме, то я великолепно понимаю, откуда у «проблемы» ноги растут. Николетта обожает быть объектом жалости. После смерти моего отца, популярного в советские годы писателя Павла Подушкина, маменька без устали рассказывала окружающим о своей «нищете». У нее не было белого «Мерседеса», раритетной шубки из розовой шиншиллы, а количество бархатных коробочек в секретере после того, как ушел из жизни муж, к ее глубокому сожалению, не увеличилось. Николетте не повезло так, как ее заклятой подружке Коке, вот у той зять – владелец нефтяных скважин, и маменька на фоне тещи олигарха чувствовала себя казанской сиротой. Только не подумайте, что несчастная вдова литератора стояла у метро, продавая пирожки собственного изготовления. Николетта не умеет готовить, хозяйством у нее занимается домработница, а еще я всегда давал ей деньги. Другое дело, что достаточной эта сумма казалась только мне, Николетта же постоянно повторяла:
– Ужасно жить в нищете, – чем будила во мне комплекс неполноценности.
Увы, я не способен поднять собственное дело, работаю секретарем у весьма успешной бизнесвумен Элеоноры, а заодно являюсь сыщиком в созданном ею же частном детективном агентстве «Ниро». Поэтому о белом «Мерседесе» и прочих внешних атрибутах богатства Николетте приходилось лишь мечтать, и тут судьба послала ей Владимира Ивановича[1].
Сейчас Николетта имеет все: шикарный «Бентли», раритетные драгоценности, платиновую кредитку, а шубы она давно перестала считать. Жить бы да радоваться, но маменьке не угодишь. Дело в том, что она потеряла статус «несчастненькой», ну кому захочется жалеть женщину, летающую в Париж на частном самолете только для того, чтобы вечером посидеть на концерте в знаменитой «Опера»? Какой, скажите, надо отыскать повод, чтобы воскликнуть: «О! Бедная Нико! Ей так не везет, живет в страданиях, мужественно переносит все несчастья».
Сетовать на слишком мелкие бриллианты? Рыдать из-за того, что в Африке запретили отстрел уникальных антилоп-альбиносов и теперь ей уже никогда не купить манто из их шкур? Вы испытаете сочувствие к подобной даме? То-то и оно! А маменьке необходима жалость, и она сумела-таки найти выход из положения: объявила меня алкоголиком. Стоит мне на глазах у Николетты взять рюмку с коньяком, как раздается возглас:
– Вава! Помни о своем здоровье, твои сосуды давно подточены безудержными возлияниями. Не рви сердце матери, не пей!
При этом учтите, что Николетта бывшая актриса, учили ее в советские времена, а тогда еще были живы уникальные преподаватели сценической речи. Поэтому театральный возглас маменьки слышен не только в гостиной, его слышат люди в соседних домах. Двух «выступлений» Николетты хватило для того, чтобы по тусовке полетела сплетня: ни к чему не пригодный Вава Подушкин пьет горькую, несчастная Николетта, нет ей радости в жизни, она, правда, весьма удачно вышла замуж за богача, но сын-алкоголик скоро сведет ее в могилу.
– Вава, – стенала в трубку маменька, – посмотри на будильник! Который час?
Странный вопрос, если хочешь уточнить время, можно и самой бросить взгляд на циферблат, но жизнь с Николеттой приучила меня ничему не удивляться.
– Без пяти минут полдень, – спокойно ответил я.
– Раннее утро на дворе, а ты уже навеселе, – сказала маменька и драматично всхлипнула.
На беду, я обладаю острым слухом, поэтому уловил доносящееся из трубки тихое покашливание и характерный хруст фольги. Маменька любит по утрам съесть свежеиспеченную булочку из кондитерской «Мале»[2], их привозят ей на дом в коробке, тщательно
См. книгу Дарьи Донцовой «Пикник на острове сокровищ», издательство «Эксмо».
Название выдумано автором, совпадения случайны.
