ниша человека как раз и есть тот «запас прочности» Земли как наиболее общей экологической системы, то есть некий диапазон ее существования от времени человека-собирателя до мировой катастрофы, приводящей к гибели всего живого? В начале века нас было полтора миллиарда, к концу будет шесть.
– Опять вы о Мальтусе! – И доктор снова поскрипел песком на зубах. – Нельзя измерять пространство временем, как делаете это вы. Экология рассматривает лишь уже существующие экологические системы. Лишь в этом смысле она – наука.
– Несколько неловко должно быть человеку, – сказал я, будто это доктор все подстроил с его экологией, – если не стыдно: быть венцом Творения и понимать это лишь так, что он рожден воспользоваться Творением.
– Можно не называть нашу Землю Творением, но в остальном я с вами согласен: некоторая неловкость имеется. Но ведь это теперь осознаем не только мы с вами. В этом направлении сейчас имеется явный сдвиг в сознании…
– Вы – ученый, – нападал я, – то есть знающий и трезво оценивающий действительность человек. Разве вы верите, что человек способен остановиться? Даже в тех трех неоспоримых смыслах, о которых вы мне как-то сказали, он уже не природа, а ее приговор. Наши ханжеские охранные меры имеют не больший эффект, чем воздействие каких-нибудь английских старушек из общества охраны животных…
– Зря вы так про старушек… – сказал доктор. – Их деятельность совсем не так незначительна, как вам кажется.
– Ничего, – сказал я сардонически, – может прийти время и для общества охраны старушек… Скажите, только честно, что вам больше по вкусу: голая ледяная Земля, над которой зря восходит Солнце, или… – Я покосился на море: огромное солнце, приближаясь к горизонту, приняло неправильную форму, напоминая грушу; гладь пошла алым шелком… Жаль было солнца, хотя оно в моих прогнозах оставалось в целости. – Или – зеленая, населенная зверьми и птицами, с реками и озерами, полными рыбы, с подбирающим корешки человеком и, быть может, разумным дельфином, не пошедшим по нашему неразумному пути?
– Я понял вашу антигуманистическую мысль, – суховато сказал доктор, – дальше не говорите вслух того, что хотели у меня спросить. Да, я задавал себе тот же вопрос… – Солнце скатывалось к горизонту все стремительнее, как яблочко; оно расплющилось, как капля, о поверхность; и, против ожидания не зашипев, быстро ушло под воду, оставив на воде неповторимый серый свет с испариной розового… – Вопрос этот лишен смысла. Тогда некому было бы посмотреть на это счастье…
– Как же! – воскликнул я. – И это говорите вы?.. Разве не радуется жизни все живое на Земле!
– Да, но только человек способен оценить совершенство в полной мере…
– Да, но…
– Не роняйте преждевременно бомбу, которая у вас в сердце. Мы не все знаем. Мы не знаем и того, с чем суммируется и во что выливается даже невысказанная адская мысль. Я сейчас сделал вам
