лишь три центральных, и девушка, закусив губу, внимательно прочитала благословения над каждым из них.
Первый, с табличкой «следуй божественной воле», наверняка предназначался для знатных особ, хозяек дома и долгожданных гостий, второй – «шествуй по дороге, усыпанной лепестками тишины» – для юношей и мужчин со знатной фамилией. Третий, «бытие полезной определяет пригодность души и тела», использовался служанками, случайными гонцами и путницами, которых здесь, разумеется, не слишком-то ждали.
Юань посмотрела на первый проход, потом – на третий и, повинуясь своей сумасбродной натуре, нарочно воспользовалась вторым, едва сдерживая смех нашкодившей девчонки. Никто, разумеется, этого ужасающего нарушения не увидел: врата дамэнь защищались особым заклинанием, создававшим невидимый барьер, на дворе стоял поздний вечер, и маленький квадратный дворик, откуда открывался вид на длинную протоптанную дорогу, окруженную зачарованными цветами тинг, стоял абсолютно пустой – лишь тени плясали по недавно выкрашенным стенам.
Юань ожидали здесь к следующему утру в сопровождении эскорта, однако так уж вышло, что пять ее верных стражниц пали от рук разбойниц, а все добро, включая дары Главе Клана, оказалось в их загребущих грязных лапах. Такое время от времени случалось на неспокойных дорогах, но после падения семейства, фамилию которого ныне все пытались навсегда забыть, случаи заметно участились.
Хорошо, что с шеи Юань не сорвали священный оберег, благословение на котором было зачаровано особым образом и служило приглашением в клан. Иначе она, разумеется, даже не попала бы внутрь, оставшись по ту сторону барьера на всю ночь.
Вторые ворота, эрмень, жутко выглядывали из мрака, отданные в полную власть пляшущим теням. Однажды Юань играла в этом внутреннем дворе, будучи маленькой: тогда он казался ей огромным, как целый мир, и таким же красивым. Пока бабушка говорила с госпожой Цветок, девочка радостно носилась туда-сюда, беззастенчиво пугая своего будущего мужа.
Она не видела Тина с тех пор, а потому запомнила его несуразным, некрасивым и болезненным ребенком, огромные синяки под глазами которого напоминали темные озера, отражающие беззвездное небо.
Юань осторожно пригладила длинные волосы, выбившиеся из прически, и, вытянув ладонь, заметила на ней запекшуюся кровь.
«Разве я ранена? – невольно удивилась она. – А может, это кровь одной из разбойниц, попавших под мою горячую руку?»
Она плохо помнила свое странствие, полное хаоса, крови и боли. Оказавшись здесь в окружении преданных стражниц и эолов героической отваги, Юань должна была выглядеть не просто презентабельно, но великолепно и торжественно, дабы не опозориться в глазах всего клана Цветка и предстать перед Главой подходящей кандидатурой в невестки – к несчастью, теперь без сторонней помощи это было попросту невозможно.
Девушка бросила взгляд на сакральный экран инби и болезненно прикусила губу, чувствуя себя лишней в этом месте: она прибыла невовремя, выглядела грязной и неухоженной, словно уличная попрошайка, нацепившая вышедшее из строя одеяние знатной женщины; рукава парадного ханьфу стали серо-красными от пыли и крови, покрытое ссадинами и ранками тело нещадно болело, а на руках осела дорожная пыль. Ее она и преподнесет в дар Главе Клана вместо тех красивеньких шкатулок, что завещала передать бабушка.
«Есть ли во всем этом моя вина?»
Поспешно отступив назад и присев на один из камней с самым беспардонным видом, девушка, пока никто ее не видел, принялась ковыряться в ногтях, избавляя их от запекшейся крови и грязи. Представать в таком виде перед будущей свекровью представлялось кощунственным, однако усталость нещадно сдавливала виски, а голова того и гляди собиралась разболеться.
Юань решительно поднялась и отряхнулась, затем, отбрасывая в сторону ребячество, гордо подняла голову и опустила глаза. Закат сменялся чернотою, первые звезды уже появились на сумрачных небесах, и их едва заметное свечение коснулось бледных щек, очертило выпирающие скулы. В крови Юань тек сам ураган, и она просто не могла вести себя подобно беззаботному летнему ветерку.
Особенно сейчас, когда она вот-вот станет взрослой женщиной.
«Разумеется, я виновата».
Она должна была отправиться назад, сидя рядом с супругом и ласково сжимая его ладонь в своей. В скромной изысканности истинного богатства ей следовало бы вернуться в родной клан, дабы представить взрослого Тина своему семейству и с гордостью отметить, что дорога была приятна, а на пути им не встречалось никаких трудностей. Под их отстутствием, конечно же, разумелась мастерская способность преодолевать любые неприятности, включая вооруженные нападения на окропленных багрянцем крови дорогах.
«Я должна была сражаться так, чтобы привести сюда хотя бы жалкие остатки своего небольшого эскорта. Я отвечала за них как за своих вассалов».
Девушка сложила руки за
