когда услышался впервые город поодаль заголовков летописных, смут общемирского, О Мир-Позади-Глаз -Сомкнутых? – бесконечное усколзнуло в привычное. Луна отдалась лучом во заключение рос Озера Небесных Лотосов и распалась в безвестности. Шахматный сокрыт из общедопустимости: самовосприятие распускало променадствующих в микрометре от представления – позволило самопровозглашённым отречься от покинутости.
Шёпот крался по полутону Замысла и Данности, обращал ко каждому и – слиял. Мы – меньшее из производных Настоящего; Настоящее – меньшее из производных Наблюдателя. Повествование скрылось от отсверков полуночи там, где ходы неощутимы – но всемерны: серебро прядей до плеч белоснежия во продолжении контуров слегкаженственности, в угловатости юности, в сопутствии Вселенственности: Сырная тарелка тёрла акварель: Ветер завитала мазки в уголки соцветий и раскрывала тропки участникам негласным – крохи брали планету в лапки и перестраивали порядок мирской.
*
Октябрь Двадцать Девятое выдался таким днем, таким днем: светлоденность во вуали пасмурной: Осень расцвела. Молодость была единственным украшением а Ветер в голове приглаживала волосы пыльные мне, поднимала подолы пуританкам, навязывала шарфы деревьям на места небесчувственные, отыскивала одиночек в пустыне и пускала песок пустынный в волосы нам – чтоб обернулись равными по-обратную-сторону-взгляда: одиночки находили шарфы и, один другого, недруг – недруга, друг – друга; Ветер утешала мне час сей (недозволительно, произошедшее недозволительно, пусть молодость скоротечна; роза в брошке – преходящесть материй в руках и явлений – в памяти): знакомила с покинутыми и покинувшими, рисовала обнажения дев годов моих – и старше – что ходят в ночи в нижнем, а выходятъ в плаще-мантии-одеяниях чей элемент важнейший – обнажение. Прошлости истязали – «Незачем» – наблюдатель и испытуемый теснились в теле – «Нельзя» – и сердце порочное – «Меня нет» – изникало над ростком святости – «Я суть облако над телом» – руки взывали к Небесам (низа превосходимы – осязаймы); листва кочевала с древес до родни сугробившейся, мы благодарили книги за содержание строк в разрозненности собранностей – за удержание строкословостроф во самовсесоитии, прохлада взывала к дому, День знаменовался Ночью, дабы увековечиться в орнаментах прозы что навевается в ночи.
Небеса благовеяли в склонении над избранником. Смотришь – и сознаёшься, и бросаешься в объятия; такие, существуют в природе, живут в мире, встречаются в жизни, – им столь тяжко сколь и легко, столь нежно сколь и грубо, столь упоительно сколь и любовно сколь и самозавбенно: пьют вино, ласкают возлюбленных, нежатся в воспоминаниях и созерцают до полудня новолунного; не отличие – несравненность: “Человек без Времени” – отказавшей доминации: сравнивать не с чемъ. Существуют такие: живущие в Мире Абсолютовъ (вне Таинства уютов): Музыка – инструментам идеальным, Чувство – из флакона, образ – молодость да младость, погода – Осень в расцвете, Любовь – вопреки смерти; Музыка слышится иначе чем звучит, – с того
