– Да пошёл ты… – Виктория так звали пленницу замысловато выругалась. Настолько витиевато, что высокий даже слегка покраснел, – … и своего помощника тоже не забудь.
– А меня за что? – Обиделся помощник. – Это моя работа, а к тебе у меня личной неприязни нет.
– Фёдор! – босс с тяжёлым вздохом повернулся к высокому.
– Да шеф! – живо откликнулся телохранитель.
– Заткнись!
Вика с трудом подняла голову с ненавистью, которую не могла скрыть даже пелена боли застлавшая глаза, тяжело, словно раненая волчица, взглянула из подлобья на своего мучителя.
Виктория сама до конца не понимала, почему упорствует в своём молчание, продолжает бессмысленное сопротивление.
Ведь и ежу понятно из этого дерьма, ей не выбраться.
Может, стоит сказать правду? И принять обещанную лёгкую смерть из рук безжалостного палача – любителя.
Но если она сдастся, прогнется под Угольщика, расскажет о том откуда узнала о существование камнях, то она подведёт сестру.
Сеструю которую много лет заставляла страдать от невыносимых, мучительных болей.
Разве страданья Тани, могут сравниться с той болью которую ей причиняет Угольщик? Нет!
Татьяне пришлось гораздо хуже, её муки были в сто раз тяжелей. Но она справилась ради неё. Ради Вики, сестра прошла через ад.
Так неужели она хуже, слабее сестры? Мысль об этом была для Вики невыносимой, наполняла измученное тело ненавистью и злостью. Как бы Угольщик не старался, он не заставит Викторию сломаться. Эта мысль предала Вике сил и она держалась за неё, словно утопающий, хватающийся за соломинку.
Если подумать, она держала и не такие удары судьбы.
Она не опустила руки и не опустилась сама после внезапной смерти родителей. Её не сломило известие о болезни сестры.
Пять лет она не сдавалась и не давала опустить руки сестре Тане в борьбе с ужасной болезнью, за каждый новый день жизни.
Так неужели этот гнусный ублюдок Угольщик, сломает её сейчас? Заставит подставить ему свой зад?
Никогда в жизни! Сколько бы там её не осталось.
Виктория осклабилась в страшной кровавой, беззубой улыбке.
– Хочешь знать откуда я узнала о долбанном артефакте, – Вика зашлась хриплым, каркающим смехом, – хорошенько поройся у своей мамаша под юбкой, ещё не то узнаешь.
– Клянусь богом Виктория Викторовна, – шеф присоединился к смеху Вики, – у тебя яйца гораздо больше, чем у моего Фёдора.
Поигрывая миниатюрным стилетом, Угольщик, шеф одной из самых крупных криминальных группировок в городе, с нескрываемой симпатией взглянул на Викторию Рыкову и подумал, откуда в этой самой обычной на вид девчонке, такой стальной стержень.
Ему было неприятно, причинять бедняжке боль. Он бы с удовольствием прикончил Викторию, прекратил её бессмысленные страдания. Но он должен был знать, откуда ей стало известно о его маленьком секрете.
Таинственном магическом артефакте, обладание которым позволило ему подмять под себя большую часть города.
– Продолжаем разговор. – Угольщик коснулся кончиком стилета беззащитной шеи пленницы. – Если я все правильно рассчитал, лезвие пройдёт в паре миллиметров от сонный артерии, причинив тебе страшную невыносимую боль…
– А если ты, что-то не правильно рассчитали? – перебил шефа любопытный Фёдор.
– Последний раз повторяю, Фёдор заткнись. – Крикнул шеф на помощника и повернувшись к Вике мягко, почти по отечески спросил. – Кто рассказал тебе о философском камне девочка?
Вика хотела грязно выругаться но сил на разговоры не было. Единственное, что она могла это с ненавистью смотреть на своего мучителя, гневно сверкая одним, не заплывшим от побоев голубым глазом.
Лёгкое нажатие на рукоять стилета и безжалостное, холодное лезвие, небрежно раздвинув воспаленную болью кожу, устремилось внутрь измученной пыткой плоти.
Тонкая струя горячей крови ударила в лицо Угольщика. Лезвие всё таки зацепила артерию и разрезалло её.
И теперь упрямая, несгибаемая пленница убегала, ускальзала от своего мучителя на противоположную от жизни сторону, так и не сказав правду.
Сознание Вики померкло, невидимая волна подхватила её и понесла проч от боли и страданий изувеченного тела.
Проч! Через мириады фрагментов прожитых дней, через острые осколки разбившихся об угрюмые рифы судьбы грёзы, сквозь толстый слой рассыпавшихся в прах надежд, к месту где душа отделяется от тела.
Выход
