вместе, но жизнь с Мартой на какое-то время заглушили чувство ноющей боли от опостылевшего одиночества. Она же вскоре познакомила его с Шанель, но… сейчас об этом он вспоминать не хотел.
Разделываясь с виски Дмитрий настойчиво задавал себе один и тот же вопрос и не мог на него ответить – действительно ли он любит Одри и готов прожить с ней всю оставшуюся жизнь? Он старался быть честным с собой и признавался самому себе, что ему свойственно уставать от людей. Прежде это были друзья-знакомые, но он опасался, что такое может повториться и с Одри и не хотел этого. Почувствовав, что уже изрядно захмелел, он решил, что пора прекратить этот внутренний диалог, изрядно сбавленный виски, и, поднявшись с кресла, не совсем твердым шагом направился к кровати.
Неизвестно, к какому ответу на вопрос касательно его чувств к Одри пришел бы Дмитрий, если бы в те оставшиеся несколько дней, что оставались до свадьбы, и что он не мог видеть Одри, он оставался один, но благо на следующий день в Биарриц начали съезжаться его друзья-однополчане, в большинстве своем люди, давно женатые и имевшие детей, которые своим одобрением его решения, быстро вернули ему уверенность в правильности его поступка. Приехал и Путятин. Дмитрий понимал, что его появление на свадьбе не вызовет радости у Мари, но не мог не отправить приглашения бывшему зятю, поскольку Путятин хотя и не был его однополчанином, и виделись они от случая к случаю, но участие в одном сражении, навсегда ввело Путятина в круг тех, когда Дмитрий считал своими фронтовыми братьями, а это братство налагало обязательства и приглашая одних, Дмитрий считал себя не вправе игнорировать других.
***
В день венчания, с утра накрапывал дождь. Дмитрий поднялся с постели с радостным предвкушением предстоящей встречи с Одри в храме. Пока он брился, и Петр держал перед ним большое круглое зеркало, пришел Путятин (он остановился этажом ниже), жизнерадостный брюнет с небрежными усами, чем-то напоминавший Казем-Бека, но без тени самомнения последнего. Он принялся пересказывать новости, которые узнал от съехавшихся офицеров. Дмитрий мало его слушал. Затем они вместе позавтракали, хотя скорее завтракал один Путятин, а Дмитрий лишь ограничился несколькими глотками кофе. После этого Дмитрий переоделся, Путятин помог надеть ему фрак. В петлицу Дмитрий всунул белый цветок. Они уже направились к входной двери, как им навстречу в номер вошла Мари, держа в руках какой-то сверток.
– Ты почему здесь? – удивился Дмитрий – Почему не в церкви?
Мари недобрым взглядом встретилась с Путятиным и тот потупился.
– Прежде чем ехать, – сказала Мари, переводя взгляд на брата – Я хочу сделать то, что должен был сделать отец.
Она развернула сверток, внутри оказалась пожелтевшая икона. Путятин, понимая, что он здесь лишний, вышел из номера. Вид иконы, которая когда-то принадлежала их отцу и упоминания о нем, в свете предстоящего момента, вызвало у Дмитрия в груди
