шит, что я рехнулась…
Я вздохнула, а почему чему нет? Если я по сию пору жива, а сколь прошло времени, сколько? Я не знаю… Для меня время течёт медленно, не так, как для всех людей, моя жизнь нескончаема и назола такова же.
– Выходи, Аяя, сколько можно, плавники скоро отрастут, али простынешь, не приведите Боги!
Я обернулась, это Рыба, морщась на Солнце своими босыми глазами, прокричала мне. Ни ресницы, ни брови не защитят её глаз от ярких лучей, здесь, в этом солнечном и знойном краю, ей приходилось бы туго, не люби она жару куда пуще прохлады. Но выходить мне не хотелось, хотя вода, и верно, холодна.
– Выходи, вона, шторм надвигается, – Дамэ подошёл ближе, указывая на какую-то полоску на горизонте.
– Иди-иди, не подглядывай! – сказала я себе под нос, но он услышал, он слышит всё, иногда мне кажется, что он слышит даже мои мысли.
– Да подглядел уже, опоздала ворчать, – сказал он с усмешкой.
– Вот и иди, коли подглядел, глазастый какой! – сказала я уже полным голосом.
Я обернулась в покрывало, выпростав волосы, наши шутки, обращённые друг к другу временами веселы, а иногда грустны, мы провели в нескончаемой дороге столько времени, что стали относиться друг к другу по-родственному. Мы столько видели втроём, столько природных чудес, столько странных мест, диких лесов, диковинных зверей, странных людей и их обыки, нескончаемых лесов, по которым мы шли, не встречая людей годами, пустынь, злых и холодных али нестерпимо жарких, ветра, снега, дождей, зноя, гроз, столько всевозможных и необычайных явлений, что описать или охватить сознанием уже невозможно, надо было сразу записывать. Так я и делала, чтобы чем-то занимать бессмертную душу, примолкшую, затаившую дыхание от боли, засевшей в ней, почти мёртвую… О том, что она жива, знала только я, и то по той боли, что чувствовала всё время, и во сне и наяву. Ничто не могло унять, утишить этой боли. И только это и оставалось теперь для меня: наблюдать за всем, вот я и наблюдала, чтобы не думать, не чувствовать того, что заполняло меня. Бесконечные леса, беспредельные и бескрайние степи и пустыни, все населённые зверями и птицами, змеями, ящерицами, и такими, коих и названий ещё не придумали, потому что мы были первыми, кто увидел их. Поначалу я не имела на это сил и желания, но постепенно, начав чувствовать себя обузой для моих ближних, не бросивших меня, я заставила себя смотреть наружу, а не внутрь себя, где ничего теперь не осталось живого. Но много прошло лет с тех пор, и много было пройдено и проезжено вёрст, пока я начала хотя бы что-то видеть и записывать. Но уже потеряла счёт времени, и теперь не знала, сколько его прошло до того, когда мы добрались сюда на берег вот этого моря.
И тут я вижу, по шири водной глади и необыкновенной её мощи, что это не просто Море как наше, мы дошли до Моря морей, как был некогда на Байкале царь царей… Где теперь Байкал, остался где-то за спиной, на западе, потому что мы непрерывно ехали на восток, всё время навстречу Солнцу, которое приветствовало нас каждое утро. Есть ли теперь Байкал, Великое Море, Великое царство? Я уже не знаю, но тот, кто был там великим Могулом, по-прежнему есть, приходит ко мне ночами во сне, а нередко и наяву невидимой, но ощутимой тенью, и тогда я всем моим существом ощущаю его близость… всегда могла чувствовать мёртвых без страха, а его тем паче.
– Царь-море, а, Аяя? – сказал Дамэ, когда мы десять дён тому приехали на этот берег.
– Да… даже наш Великий Байкал младшим братишком глядит волнам энтим? – промолвила Рыба, выдыхая.
Я ничего не сказала, заворожённая увиденным, словно встретила что-то не токмо до сих пор не виданное, но вроде искомое, как край жизни край Света…
Мы проехали эти десять дён на юг вдоль берега, но так и не увидели ни окончания, ни хотя бы ослабления этих гигантских валов, кативших на берег длинными едва не с версту грядами. Сила такова была в этих тёмно-синих водах, что стало ясно, что это и впрямь, Царь-море. И вода имела необыкновенный густой тёмно-синий цвет, и дышало оно не как наше, рядом чувствовалось, что это какая-то громадная, не поддающаяся даже воображению чаша воды и где она может заканчиваться, я даже не могу представить. Похоже, мы достигли края земли…
Небольшая лагуна, запрятанная меж скал, прогретая солнцем только и позволила мне спуститься и поближе познакомиться с Царь-морем, в иных местах нечего было и думать, чтобы войти в воду, громады чёрно-синей воды раздавили бы меня как муху. Вода пахла необыкновенно, даже издали чувствовался терпкий горько-солёный возбуждающий желания запах, так сказал Дамэ, во мне ничего не возбуждалось, а Рыба лишь рассмеялась, толкнув Дамэ в плечо. Сама вода оказалась на вкус такой, горько-солёной и это было удивительно, потому что в нашем Море вода была сладкой, прекрасной, а возле этого гиганта от жажды умрёшь.
Я вошла в палатку одеться и расплести намокшие косы, а после мы сели втроём трапезничать, пить из этого Царь-моря нельзя, потому воды мы набрали в ручье, но рыбы Дамэ наловил острогой даже с излишком, пока я купалась, к их ужасу,
