Распишитесь! Я настежь открываю дверь. Я в ночной рубахе. Когда это было? Или еще только будет? Или было в стихах?
Стихи, наша кровь, наша жизнь. На стихи люди поют песни. А волки поют дикие, страшные песни, безо всяких стихов. И без слов.
Их слова – их кровь.
Их вой.
Поёшь еще, значит, живой.
Она уходила, но волк настигал. Она петляла между каменных деревьев, между рек и ручьев, путала тропы, рыдала вслух и смеялась громко, в небе было слыхать, – волк повторял ее слезы и смех. Добыча, ты будешь сопротивляться? Или ты так и умрешь, оплеванная, оскорбленная? Всеми покинутая? Всеми забытая? Да забывайте меня на здоровье! Я живу на свете не для вас! Не для людской похвалы или людских плевков! Затопчите меня, на куски разорвите! Вы меня все равно запомните.
Волк гонится. А за ним гонится толпа.
Любовь, ну, где же ты?! На могилах любящих – кресты, кресты… На могилах любимых – снег и трава… А любовь – вот она, восстала: жива…
Люди безжалостней зверей. Ольга это уже понимает. Ольга заранее всем все прощает. Да, за мной гонятся! Да, это волк! Ах, простите, это не волк! Я ошиблась! У вас просто такая же серая шуба, мехом наружу. И сапоги, как желтые когти, блестят на морозе, на солнце. И глаза у вас, о, эти глаза! Уйти от них скорей! Убежать!
Я убежала, и сегодня я чудом спаслась.
Мне мои друзья однажды, за рюмкой дешевого коньяка, рассказали старинную сказку о волке. Один из друзей побывал в южных степях, там ему сказку сию нашептали, он и запомнил. Как нарочно для меня. Для нее, молчаливой Ольги. Ольга, подперши рукой щеку, сидела, нежно глядя на желтоглазый коньяк, и внимательно слушала. Жили-были две бабы на селе, дружили, вместе суп варили, мясо жарили, на пирушках кружку зелена вина выпивали. Не разлей вода. А одна баба уж больно песенки петь любила; в поля-луга уйдет и там запоет; а к ней на песню аж все дикие звери из лесу сберутся! Выйдут из чащобы волки, лисы, медведи, тесно обсядут красивую бабу, а она сидит на березовом пне да им поет-заливается. И они ей все, звери, подвывают. И медведя черного баба гладит-целует, и лису милует, и птицы у ней на плечах сидят и вместе с ней поют! И раззавидовалась той бабе подруга. Пошла к ведьме, а та обратила ее в волка. Сказала: перекувырнись через девять воткнутых в землю ножей и через девять живых огней, и волком станешь! Так завистница и сделала. Оп-па, кувырок, прыгнула из воздуха наземь, а это уж волк! Лапы передние сильные, а задние еще сильнее, да слишком напоминают человечьи ноги: гнутся в суставах, приседают гибко. Вот вышла красавица ввечеру на лесную опушку. Запела опять. Потянулись на песню звери. Кругом расселись. Слушают! И девица поет, улыбается! И сами звезды с небес той песне внимают! А волк этот новоявленный меж деревьев – шасть! И тоже на брюхо лег, возле ног певицы. Лежит! Морду вверх поднял – да как завыл! Запел! По-своему! И так завывает, мороз по коже
