шаль.На фоне бедности…
На фоне бедности и исступлённой муки
Возводятся дворцы духовной нищеты;
В бессилье тянутся слабеющие руки
Сорвать убожества и рабства хомуты.
Контраст разительный уже вопит упорно:
Там, дескать, роскошью кичатся за версту;
А тут, внизу, народ униженно, безмолвно
Глядит, лишь обретя сиротства маету…
С оглядкой говоря про зло всеобщей доли,
Люд, растерявшийся в потоке пепла дней,
Не примирившись с суетой угарной роли,
Играет, чуть стыдясь, боясь своих теней!
Здесь горемыки год за годом сокрушённо
Грустят по прошлому величию страны,
Моля о том, чтобы её сыны сплочённо
Явили Божий мир, где станут все равны!
На фоне бедности и исступлённой муки
Возводятся дворцы духовной нищеты;
В бессилье тянутся слабеющие руки
Сорвать убожества и рабства хомуты.
Кныш
Светлые в парке дорожки,
Нежность цветов тубероз…
Шпиц у зелёной сторожки
Встретил, дрожа от угроз.
С тихим отчаянным хрипом
Бегал пушистый малыш;
Но успокоился мигом —
Кто-то позвал его: «Кныш!».
Преданно глазки блеснули,
Радость и верность храня;
Хрупкие лапки мелькнули
Там, где не ждали, любя.
Грустно бродила по парку,
Слыша беспомощный визг.
Знать, не увидел Кныш ласку…
Бился дождь звонницей брызг.
Мрачно застыли дорожки,
Сникли цветы тубероз.
Шпиц у зелёной сторожки
Смотрит, узнавши мир слёз.
Непроглядны тревожные дали…
Непроглядны тревожные дали,
Зло тускнея, грозит гололёд.
В ссорах вихрей дороги устали…
Лишь зарянка с восторгом поёт.
Закружится, в снежинки играя,
В звёздной пыли купаясь, зима.
Радость света войдёт неземная,
Белой сказкой рассеется тьма.
А сейчас в сиротливости стая,
Разрывая глухой небосвод,
В бесприютности птичьей стеная,
Видит солнца промозглый восход.
Край родимый оставит, волнуясь
За судьбу почерневших полей,
Где недавно, пшеницей любуясь,
Ликовала в сиянье дождей.
Непроглядны тревожные дали.
Зло тускнея, грозит гололёд.
В ссорах вихрей дороги устали…
Лишь зарянка с восторгом поёт.
Горели в храме свечи…
Пронзительно горели в храме свечи
Перед иконой Господа Творца…
А ты стоял, ссутулив в горе плечи,
Не поднимая бледного лица.
Пред аналоем, нежностью блистая,
Стояла та, что сердцу всех милей, —
Простившаяся
