о бы – прямоугольные проекции. Но учебник по черчению за девятый класс нагонял тоску. Как и весь этот пасмурный октябрьский день.
– Мам… Я не тащила ничего. Из-за уроков не вставала с обеда.
– А кто тогда?
Я пожала плечом.
– Может, Таисия Германовна.
– Она заходила?
– Вроде нет…
Мама хлопнула дверью и бросила пакеты в кресло. Пол был заставлен коробками и чемоданами, которые не успели распаковать утром. Наша тесная комната с высокими потолками казалась воплощением хаоса – столько было в ней вещей, вывезенных из прежней квартиры и не нашедших места в новой.
Это место было для нас чужим.
Но я молчала.
Хотя принять решение о переезде оказалось нелегко, времени для протеста не осталось: всё произошло слишком быстро. И вот мы здесь, в двухэтажной «сталинке», бок о бок с другими людьми – как в советской коммуналке. С одной только разницей, что жилплощадью владела хозяйка. Таисия Германовна Шанц. Моложавая дама лет семидесяти – язык не повернулся бы назвать её бабушкой, – которой принадлежала комната рядом с кухней. Остальные три спальни – поменьше – сдавались на постой.
Жильцов из Второй я пока не видела: должно быть, работают допоздна. В Четвёртой же, рядом с кладовой, жил Штурман. Молодой, лет тридцати. Может, тоже немец. Кто их разберёт. Успел только поздороваться и скрылся за дверью с чашкой чая, когда мы с мамой отправились на «экскурсию».
Справедливости ради, квартира была ухоженной. Даже ванная с туалетом – на счастье, раздельные – содержались в чистоте. Другое дело, что сам дом, построенный после войны, давно требовал ремонта. Приземистый, на два подъезда, с деревянными лестницами и скелетом из рыжего кирпича, он всё-таки линял, стряхивая краску с окон и штукатурку со стен. А на просторном чердаке над нашим балконом жили голуби, чьё воркование сменялось хлопаньем крыльев, и даже дождь, моросящий весь день, не был помехой для птиц. Они слетались со всего двора, заросшего клёнами, будто в ожидании чего-то важного…
– Так «вроде» или нет?
Я перевела взгляд с растрёпанной и вымокшей мамы на злополучную вазу. В ней действительно стояли веточки-рогатки: гнилая кора и пара жёлтых листьев, державшихся на честном слове.
– Нет. Ну хочешь, выкину?..
Я не знала, что ещё сказать. «Гостинцы» домой не носила. Не до того было. Да и прошли времена, когда мои поделкам доставались первые места на конкурсах. Жёлудевые человечки, которыми я гордилась лет в восемь, потерялись при сборах. В них не было пользы.
– Сиди уж, – мама махнула рукой. – Или нет… Иди лучше чайник поставь. Я приберусь и скоро приду. Поужинаем по-человечески.
Я кивнула.
Отложила учебник и захватила с собой лист бумаги, сворачивая на ходу. Собираясь выкинуть в корзину с мусором, что стояла в кухне под раковиной. Это я запомнила сразу. Как и то, что хозяйка ужинает в шесть. После этого плита и обеденный стол находились в нашем полном распоряжении.
Впрочем, за дверью уже горел свет.
– А, это ты… Привет.
За столом сидел сосед из Четвёртой. Рядом дымилась очередная чашка – на сей раз кофе – и лежала книга, явно не новая, с пожелтевшими от времени страницами, раскрытая на середине.
– Здравствуйте.
Я разглядывала его осторожно, избегая смотреть в глаза – это невежливо. Что для близких людей – признак доверия, для незнакомца может быть воспринято как вызов. Хотя какой уж тут… Нужно меньше статей по психологии читать.
Да и в голову, как назло, лезли стихи. Уж больно сосед напоминал поэта серебряного века. А ещё в нём было что-то южное, почти испанское: смуглая кожа, выразительные черты лица – далеко не идеальные, но… благородные, что ли. И чёрная прядь вьющихся волос на лбу. Портрет портил только заштопанный свитер с закатанными до локтей рукавами.
– Не стой на пороге, заходи. – Он откинулся на спинку стула. – Утром не успели познакомиться как следует. Штурман.
Протянул руку через стол – как равной. Будто не была его вдвое младше.
– Ива.
– Как дерево? – Он тепло улыбнулся.
И глаза тоже оказались тёплыми. Медово-карими.
– Почти, – я смутилась. – У нас в семье всегда рождались мальчики. Иваны и Алексеи. Так и чередовались из поколения в поколение… А тут вдруг я. Иванна.
Я умолчала о том, что в старой школе все звали Ванькой, наплевав на просьбы. В новой, скорее всего, будет так же.
– Ивы красивые. Они тянутся к воде и поют на ветру… Ты слышала когда-нибудь?
Я
