лишь по твоему нескромному мнению) мысли.
Казалось бы, что такого я могу сказать читателям, чего бы они и сами не знали. Однако же, если Вы это читаете, значит могу.
На земле ежегодно бесследно исчезают тысячи человек. Они не становятся жертвой несчастных случаев, криминальных происшествий или стихийных бедствий. Они словно растворяются в воздухе при самых загадочных обстоятельствах. Что происходит с этими людьми?
Синьорина.
Синьорина Лючия Фантоцци исподтишка оглядела всех дам, стоящих на перроне в ожидании подачи поезда, и победно вздернула свой очаровательный носик. Определенно, она была самой хорошенькой. Да и не трудно это, право, если у тебя от природы вьющиеся каштановые волосы, тщательно уложенные в прическу «Помпадур» (и без всяких щипцов, надо заметить), тонкий, аристократичный носик, широко распахнутые карие глаза и нежно-персиковая, бархатистая кожа.
Даже напускная серьезность и неприступность не позволяли синьорине выглядеть старше своих цветущих восемнадцати лет. Сохранять благопристойную сдержанность долгое время Лючия не могла, уж больно была смешлива и любознательна. Да и кокетлива не в меру, за что часто ловила на себе неодобрительные взгляды солидных матрон. Да что они понимают, эти многопудовые, краснолицые, обильно потеющие или, напротив, сухие, желчные и морщинистые, словно старые кожаные перчатки старухи? Разве могла она не кокетничать, да не наряжаться? В рамках приличий, разумеется. Для неё это все равно, что перестать дышать. Совершенно невозможно.
Бросив демонстративно-небрежный взгляд на новенькие, изящные золотые часики – подарок от родителей на последний день ангела и предмет гордости, плотно облегающие сияющим браслетом запястье, синьорина переменила позу и притворно-озабоченно посмотрела в начало перрона. И, словно повинуясь её нетерпеливому взгляду, там показался поезд. Сверкая блестящими черными боками и попыхивая дымом из трубы, он медленно прополз мимо Лючии, таща за собой всего три вагона и остановился, тяжело вздохнув, будто старая кляча. Сравнение показалось девушке столь забавным, что она, не сдержавшись, по-детски хихикнула.
Поездка эта затевалась железнодорожной компанией в рекламных целях. Прогулка на поезде имела целью осмотр красот нового железнодорожного маршрута, в том числе главной его достопримечательности – нового, супердлинного километрового тоннеля – инженерного чуда 1911 г. Синьорина Фантоцци получила приглашение совершить этот вояж в числе сотни других гостей. Предназначалось приглашение, конечно, отцу – крупному чиновнику, но того подобные развлечения давно не интересовали. То ли дело Лючию. Большая часть её попутчиков была вполне респектабельной публикой, однако присутствовало и много журналистов. Они принялись что-то строчить в своих кожаных блокнотах лихо заложенными ранее за ухо карандашами ещё до того, как поезд тронулся с места. Отношение синьорины к журналистам было двойственным. С одной стороны, вели они себя порой чрезвычайно развязно и даже вызывающе, но с другой стороны, были преимущественно молоды, напористы и, в большинстве своём, обаятельны. Для восемнадцатилетней барышни аргументы более, чем весомые.
Синьорина Фантоцци чинно зашла в вагон и заняла свое место у окна. Двое молодых людей самого что ни на есть журналистского вида, расположившиеся через проход от неё, не скрывая восхищенных взглядов приподняли свои шляпы в знак приветствия. Настроение Лючии, и так приподнятое, улучшалось с каждой минутой. Ох, пожалуй, мама была права, не стоило так затягивать корсет. Он чересчур сдавливал бедра и мешал сидеть. Но не беда. Зато талия – просто загляденье, двумя руками обхватить можно. Кто ещё из дам в вагоне может похвастаться такой? Да никто.
Поскольку было ещё утро, то одета синьорина Фантоцци была в сдержанно-элегантном стиле, который сама она находила скучноватым: шелковая блуза цвета слоновой кости с вышитым мелкими жемчужинками воротником-стойкой и кружевными вставками на рукавах и клинообразная синяя юбка. По новой моде подол у юбки был коротким и заканчивался чуть выше лодыжек, выставляя на всеобщее обозрение новенькие туфли с каблуком-рюмочкой и маленький кусочек изящных ножек. От этой моды Лючия была в восторге. Ведь юбка всегда могла взметнуться от резкого порыва ветра, например, и открыть постороннему (заинтересованно-мужскому, разумеется) взгляду, о ужас, безупречно стройные икры ног. У синьорины дух захватывало от такой перспективы, а в животе, в предвкушении подобного «несчастного» случая, порхали бабочки. Да и в дождь подол не намокал в лужах. Дополняла её туалет шляпа – широкополая, синяя в тон юбке, всего с одним ярко-синим, большим пером (утро ведь).
Уже после того, как публика расселась, удовлетворенно крякнув, на мягких диванах, а мужчины сначала открыли (душно), а потом закрыли (сквозняк) окна в вагон вошла пара. В синьоре не было ничего необычного – летний костюм, шляпа, часы в жилетном кармане и солидная трость. А вот синьора одета была в высшей степени нелепо. Настолько нелепо, что синьорина Фантоцци, мгновенно позабыв про хорошие манеры, захлопала пушистыми ресницами и вытянула и так длинную шейку, дабы
