Или ваш друг просто сделал паузу, или же эта тишина имеет значительно более длительный характер, и вам следует перезвонить, если желание говорить ещё осталось. Раньше....
Лобовое стекло беспрестанно обнимали снежинки. Вечерние прохожие по возможности обнимали друг друга в знак противостояния обледенелому бездорожью. Меня обнимали только мысли – моя единственная твёрдая опора в мягком, проваливающемся слое действительности.
– Уф, скользко как! На пороге чуть не нае… не на…енто самое, – Вася отдал всего себя в распоряжение автомобильного кресла, с угнетающим для любого владельца звуком захлопнув за собой дверь.
– Вася…. Легче! Это же не ваш Уазик.
– Ох, простите, товарищ капитан, мы люди простые, к дорогим машинам не привыкшие, – Бунин драматично положил правую руку на то место, где в его теле, если верить патологоанатому, должно было быть сердце.
– Работать надо, Вася, тогда и будет, к чему привыкать.
– А давно ли ты, Роман Дмитрич, пробовал жить на ментовскую зарплату? –он самодовольно взбирался на своего любимого коня «Я почти честный мент, мне платят мало!». – Ну вот тупо прожить: похавать там нормально, за хату заплатить?
– Не плачь, Вася, ты же офицер.
– Не плачу, Рома! Я не плачу и они не платят! – Бунин от души засмеялся.
Вася вообще давно живёт по принципу «Сам себя не рассмешишь – никто не рассмешит». Самостоятельный такой комик российского МВД.
– Так, сейчас прямо, потом второй поворот направо.
– Ты пробил их хоть? Особенно вторую?
– Чистые как спирт – не привлекались, не участвовали.
– Ага, как спирт. Больничный. Если под больничкой подразумевается психиатрическая! – веселился Бунин. – А кем работают?
– Работают никем, коллеги, так сказать. А сам чего не пробил? Мало ли, чья эта дочка.
– Да у меня эта дочка молчала как партизан на допросе. А мне и пробивать особо было некогда. Проверка, сам понимаешь. Но информатор слил, что обычная, с деньгами порядок. Не олигарх, но на откуп Василию Михайловичу должно было хватить. И хватило бы, – распалялся Бунин, – Если бы не благородный Роман Дмитрич из Управления.
– Вася, заканчивай проповедь по безвременно ушедшей взятке, приехали. Вот эта улица, вот этот дом.
– Вот эта тёлка, что я влюблён, – капитан манерно испоганил известную песню.
– «Тёлка»? Вася, не позорь мундир.
– Так я его, мундир этот, почему, думаешь, не ношу? Да чтоб не позорить!
От Бунинского гогота голова обещала начать болеть. А голова – не люди: слово своё сдержит.
– Вась, угомонись, сейчас уже должны подойти. Видишь их?
– Не, дай Бог, не придут!
Заставить Васю не ржать – равносильно как заставить его работать. Невозможно!
– Ром, да ты не переживай, я за них пиво выпью.
– За это я и переживаю.
Череп
