членами идеального общества. Как полупрозрачные муравьи.
Йозефик, поначалу щурившийся на солнце, перевел взгляд на многочисленные рекламные щиты, стоявшие по сторонам улицы. Обычно он бывал в этих местах либо рано утром, либо поздно вечером, а потому понятия не имел, что же на них изображено. Со свойственной рекламным плакатам настойчивостью на прохожих сыпались неисчислимые блага современного мира. Тот факт, что практически ничего из рекламируемого было не по карману обитателям этих кварталов, похоже, делало эти блага еще более неисчислимыми. Какими же значимым чувствовали себя люди, способные позволить себе все эти извержения рога изобилия! Их самолюбие буквально клокотало от осознания того, что ради них даже в таких трущобах заботливые предприниматели понатыкали эти крикливые конструкции.
Самым выдающимся в плане несоответствия содержания и местоположения был элегантный плакат часовой фирмы «Шибель и Рох»[2]. Любой разумный человек должен осознавать, что размещение рекламы платиновых часов с сапфировым циферблатом и алмазными инкрустациями в кварталах, населенных людьми, которые определяют время только по заводским гудкам или степени своего опьянения, как минимум нелогично. Но мир полон абсурда, и этот кусочек другого, недостижимого бытия преспокойно висел на своем месте, провоцируя местных жителей на лютую классовую ненависть и другие первобытные инстинкты.
Волею случая Мону пришлось притормозить прямо напротив этого плаката, чтобы пропустить густо чадящий грузовик с мирно дремлющим типчиком за рулем и полным кузовом старых покрышек. Йозефик обрадовался возможности наслаждаться видом расчетливой бессмысленности шедевра фирмы «Шибель и Рох». Смутное ощущение подсказывало ему, что вскоре он станет счастливым обладателем множества подобных безделушек и других материальных ценностей. Отчасти это предчувствие было вызвано прискорбным известием о смерти дражайшего дядюшки. Давно известно, что если помер где-то дядюшка, даже такой, которого ты в лицо не знаешь, и тебя считают необходимым известить об утрате, – это, радость-то какая, к деньгам. Из страны меркантильных грез Йозефика вернул полный возмущения голос Мону.
– Подумать только! Какое сказочное уродство! Как они только посмели? Как они только могли? Как они только могли посметь?!
– Вовсе и не уродство. – Йозефик был задет поруганием своей новой, стимулирующей обильное слюноотделение мечты.
– Ну а что же это, по-вашему? – вскинулся водитель и вызывающе клюнул в сторону плаката.
– Это, уважаемый, платиновые часы с сапфировым циферблатом и алмазными инкрустациями от фирмы «Шибель и Рох». Весьма и весьма полезный аксессуар для респектабельного господина.
– Молодой человек, кто же вас научил так жизнерадостно воспринимать все вокруг? – ехидно спросил Мону. – По-вашему, это что, действительно дорогущая побрякушка? Нет! Это пошлый, да еще и обтрепанный клочок бумаги с изображением
Изначально господа Лака Шибель и Кайнелиния Рох занимались постройкой пыточных и экзекуционных установок и оформлением застенков, но однажды господина Лаку посетила мысль, что лучший палач – это время, что и привело к смене направления деятельности фирмы.
