простите.
Другая Из была очень терпелива:
– Напоминаем, вас ждут.
Один ссутулился и съёжился, словно пытаясь стать ниже и ещё, желательно, у́же.
– Да-да, спасибо, мы идём.
Другая Из благожелательно, но твёрдо улыбнулась, сделала шаг обратно в туман. Туман мягко обнял её и растворил в себе.
Пространство пришло в движение, провернулось, вывернулось, развернулось – в просторную городскую площадь. Камушек к камушку сложилась булыжная мостовая, там и сям устроились столики уличных кафе, полетели голуби, Похожие запустили броуновское движение достоверной прогулки. В центре площади вырос неестественно высокий столб с большим, таким же неестественным, почти мультяшным, медным рупором на самом верху.
Другой вздохнул и без особого энтузиазма поделился:
– В «Мулен Руж» ещё был.
Один тоже не особо вдохновился этой новостью:
– Тю, «Мулен Руж». Вот «Бешеная Гусыня» в Селивановке – это да.
– А смысл?
– Ну так. Пощупать.
– Погладить?
Картинка окружающей действительности вновь остановилась. Туман сгустился, переливаясь угрожающими фиолетово-сине-серыми оттенками. Один и Другой замерли. В их сторону вытянулось несколько призрачных щупалец. Прошлись по шляпам и плечам, по груди и ногам. Обвили щиколотки и запястья. Задумчиво погладили шею Одного и рот Другого. И… исчезли. Движение возобновилось. Туман стал легче. Хотя он все ещё был явно раздражён болтунами.
– Меняем тему, – Один, кажется, испугался. – Ты после официальной части куда?
– На новобранцев опять, – обречённо вздохнул Другой.
– Да ладно.
– Ну.
– Сочувствую. И как?
– Да как. Пара-тройка адекватов. Остальные не в теме. Время-то, сам знаешь… Пачками поступают, неподготовленные…
– Да, тяжко.
Другой сложил руки умоляюще:
– Посоветуй, а! С чего начинать? Я уж и так и сяк, всё без толку…
Один наклонился к его уху и прошептал:
– Начинай с конца, гы-ы! Прям вот сразу, сплеча, эх! Скажи, о конце вы теперь можете забы-ыть, гы-ы…
Другой нервно дёрнулся, оглянулся. Похожие продолжали радостно-механически-непринуждённо выполнять функции горожан, отдыхающих на площади. Туман дышал едва заметно.
– Тихо ты! Нельзя об этом!
Один вдруг перестал быть Похожим. И стал просто очень – смертельно, если бы это слово было уместно тогда, всегда и сейчас – уставшим мужчиной. Он присел прямо на видимость тротуара, разгоняя собой туман. Туман расступился – без раздражения или угрозы, а даже, пожалуй, с любопытством. Один снял шляпу, поправил волосы, поднял глаза к видимости неба. Другому стало неловко и страшно, он мялся рядом, бросая испуганные взгляды по сторонам.
– Ну ты чего, а? Вставай. Скоро начнётся уже. Не провоцируй, а!
Один мыском белого
