по неведомым ему меркам. Он рассеянно спросил себя, каковы же мерки года тысяча девятьсот двадцатого и чего они стоят; ответом стала мысль о ненужности, о больших усилиях во имя чисто внешних эффектов. Наконец его заметил Скофилд и пригласил спуститься в гостиную.
– Хороши, верно? – тоном, не допускающим возражений, спросил Скофилд. – Скажи, встречались тебе более классные ребята?
– Ребята отличные, – согласился Барнс, хотя и без особого энтузиазма.
Он вдруг подумал, что его поколение своими многолетними усилиями приблизило периклов век[13], но не породило будущего Перикла. Cцена была подготовлена, а как насчет труппы?
– Я не потому говорю, что среди этих ребят двое моих, – продолжал Скофилд. – Просто это самоочевидный факт. Хоть всю страну обойди – такой молодежи ни в одном городе не сыщешь. Во-первых, тренированные. Братья Кэвеноу особо не вымахают, они в отца, зато старшего хоть сейчас оторвет с руками хоккейная команда любого колледжа.
– А возраст? – спросил Барнс.
– Дай подумать: самый старший из всех – Говард Кэвеноу, ему девятнадцать, на будущий год в Йель поступает. За ним идет мой Уистер, ему восемнадцать, тоже будет учиться в Йеле. Тебе ведь понравился Уистер, правда? Не помню случая, чтобы он кому-то не понравился. У него, у этого мальчика, задатки выдающегося политика. Есть еще один парнишка – Ларри Пэтт, он сегодня не пришел, ему тоже восемнадцать, чемпион штата по гольфу. К тому же прекрасный голос; намерен пробиться в Принстон.
– А блондин, похожий на греческого бога, – это кто?
– Красавчик Лебом. Тоже в Йель поедет, если девчонки его отпустят. За ним идет Кэвеноу-младший, крепыш – в спорте, дай только срок, старшего брата переплюнет. И наконец, мой младший, Чарли, этому всего шестнадцать. – Скофилд неохотно вздохнул. – Ну, думаю, бахвальства ты уже наслушался.
– Нет-нет, рассказывай, мне интересно. Ну, спортивные, а дальше что?
– Дальше: ребята как на подбор головастые; правда, за Красавчика Лебома не поручусь, но все равно симпатяга-парень. И каждый в отдельности – прирожденный лидер. Помню, пару лет назад к ним привязалась какая-то банда, начали обзывать их бздунами – так вот, та банда, по-моему, до сих пор бежит впереди собственного визга. Наши ребята чем-то напоминают мне юных рыцарей. А что спортивные – разве это плохо? Насколько мне помнится, ты сам веслами махал на Нью-Лондонской регате – это ведь не помешало тебе заняться консолидацией железнодорожного транспорта, да к тому же…
– Я занялся греблей, чтобы избавиться от морской болезни, – сказал Барнс. – А кстати, мальчики-то при деньгах?
– Ну, братья Кэвеноу – само собой; да и мои без гроша не останутся.
У Барнса появился блеск в глазах.
– Что ж, если они могут не заботиться о хлебе насущном, их, очевидно, воспитывают для служения государству, – предположил он. – Ты сам говоришь, что твои сыновья проявляют
