позволив в 1967 году Кристиану Барнарду успешно провести первую пересадку сердца.
– Фигурально выражаясь, вы собираетесь пересадить сердце?? Слабо верится! По-моему, вы преследуете совсем иные цели, – заметил Смелянский.
На щеках оратора буйно распускались маки.
– Я, Александр Рудольфович, уже говорил, что преследую несколько целей: во-первых, – и я не стесняюсь признаться в этом – это оригинальный подарок президенту; во-вторых, почва для новых исследований и, наконец, в-третьих, возможность создать неплохую рекламу институту и привлечь спонсоров, как это делают наши китайские коллеги.
– То есть вместо того, чтобы заниматься импортозамещением, помогать сельскому хозяйству и продуцировать полезные идеи, мы теперь будем за государственный счёт лепить в лабораториях мутантов?! Гениально! – всплеснул руками Смелянский.
Маки Кукушкина полыхали огнём.
– Вот и займитесь спасением родины! – дерзко посоветовал профессор. – Только не мешайте нам экспериментировать…
– Да делайте что хотите! – махнул рукой Смелянский. – Решать не мне. Но я бы всё-таки предостерёг вас, профессор, от подобных авантюр. Страна переживает не лучшие времена, и наша задача – помочь ей, накормить её. Коллеги-растениеводы из соседней лаборатории, например, вывели в этом году новую гомогенизированную пшеницу, а что у нас? А у нас в квартире газ! – нервно хохотнул Смелянский.
– Причём тут газ, Александр Рудольфович?
– Поймите, ваш проект не только не актуален, антинаучен и попросту вреден, но элементарно чужд основной линии партии и правительства. Если же ему всё-таки дадут зелёный свет, вы с ним ещё хлебнёте лиха, вот увидите, а у НИИ начнутся проблемы, расхлёбывать которые придётся до китайской Пасхи…
Нервно ища в карманах носовой платок, старательно выглаженный женой накануне, Валерий Степанович вдруг замечает его на трибуне, удивляется, промокает им воспалённый свой лоб и гордо произносит:
– Я устал от вашего пессимизма, господин академик! Что за упадничество!
– Это называется логикой, профессор.
– Глупости! Вот получу грант, тогда и поговорим!
– Если это случится, я буду вынужден покинуть страну, – зычным своим голосом заявляет Смелянский. – Не желаю работать под одной крышей с новым Лысенко.
Кукушкин, опешив, разевает рот, ловя им пыль. А в зале снова поднимается шум, на сей раз более ожесточённый. Звучат аплодисменты в поддержку несгибаемого академика, крики «Браво!»; кто-то, наоборот, голосит: «Даёшь Проект „О“!»; кто-то непонятно в чей адрес кричит: «Позор!» Унять разгорячившихся коллег спешит директор.
– Тише, господа, тише! Позвольте и профессору высказаться.
Гвалт понемногу утихает, и Валерий Степанович, откашлявшись, вытирает пот со лба и суёт скомканный платок в карман.
– Хорошо, –
