хотел что-то сказать, но волшебная лампа патриарха в который раз за утро обагрила мир надеждой, гостеприимно впуская в святая святых даму в шапке. У крыльца остались двое – профессор Кукушкин и кандидат Решетов.
– Обратите внимание, Валерий Степанович: за вами так никто и не пристроился…
Кукушкин обернулся. По обледенелой дорожке ветер, играя, лениво гонял хабарик. Поодаль за чугунной оградой резиденции тонула в мутном смоге шумная Москва. Как старый чайник, поблёскивая тёмной медью, откуда-то бледно сочилось солнце. Приближался полдень.
– Такое впечатление, будто мы с вами – последний оплот российской науки, – грустно пошутил Игорь. – А кстати, я так и не спросил, чем вы занимаетесь? Вы ведь генетик, да?
– Верно, – глухо проговорил Кукушкин, опуская глаза. Валерий Степанович вдруг почувствовал себя крайне неловко: чем он мог удивить того, кто собирался спасти мир от этой проклятой болезни, которую до него сорок лет тщетно пытались уничтожить лучшие вирусологи планеты? Ведь не рассказывать же, в самом деле, о двуглавых мутантах из лаборатории? Это может быть воспринято как форменная издёвка. Валерий Степанович замялся.
– Понимаете, Игорь, у нас… мнэ-э… как бы вам объяснить?.. закрытый проект…
– Секретный, что ли?
– Можно и так сказать. В общем, я не могу распространяться о его деталях. Извините.
– Ничего, – улыбнулся Игорь, потом задумался и произнёс: – Хотя я считал, что такие эксперименты должны финансироваться правительством. Нет?
Валерий Степанович почувствовал, что засыпается.
– Дело в том, что… – начал мямлить доктор, но тут снова зажглась спасительная красная лампа.
– Простите, Валерий Степанович, – Решетов быстро пожал руку собеседнику. – Был рад знакомству. Может, свидимся. Удачи вам!
– Взаимно. Успехов!
Кукушкин чувствовал себя идиотом. Ему показалось, что Игорь уловил его неискренность, но, будучи питерским интеллигентом, просто не подал виду. Решетов, этот голодный борец за идею, понравился Валерию Степановичу своим бесхитростным идеализмом и юношеским максимализмом. «Таких в природе почти не осталось. Честный, умный, принципиальный… Вымирающий вид, динозавр от науки», – думал Кукушкин. Даже промелькнула мысль: «Что я здесь делаю?», но Валерий Степанович, тряхнув плешью, решительно её отбросил. «Я занимаюсь исследованием поведения гена SHH после мутации, – уверял себя профессор. – Да, это не вакцина от СПИДа, не лекарство от рака, не панацея, но это тоже важно. Это очень важно! За мной институт, коллектив; мне доверяют. Этот проект интересен не только с научной, но и с финансовой точки зрения. И я должен его запустить! Просто обязан! К тому же за эксперимент этот проголосовало большинство моих коллег. Даже несмотря на клику консерватора Смелянского. Так что все мосты сожжены ещё в Ленинске и назад дороги нет! Я у дверей, за которыми сейчас решится всё… Может быть…» Конечно, профессор
