Степанович остановился: несмотря на будний день, подъезды ко входу были плотно блокированы неиссякающим потоком мирян. У атриума, где размещалась православная ярмарка, уже кипело, гневно пуская пар, людское море, лишённое возможности протиснуться в узкие двери павильона. Трагически дребезжало стекло. Чиркал по ушам колючий мат. Народ прибывал, напирал, злился. Шапки, слюни, сумки, зенки навыкате, цепкие пальцы, белыми жадными крабами вцепившиеся в проём, чтобы задние не раздавили, пар, перегар и крики: «Пусти, сволочь!»… «Ходынка», – с некоторым отвращением подумал Валерий Степанович и повернул было к храму. Тут какая-то ненормальная завопила: «Сувениры раздают!», и толпа ринулась к дверям. Кукушкин прошёл шагов двадцать, и тут дремотную серятину зимнего утра, как бритвой, полоснул душераздирающий не то человечий, не то звериный вой… Валерий Степанович вздрогнул и резко обернулся. Перепуганные вороны чёрными кляксами заметались по небу. Толпа, прикусив язык, хором умолкла, опала и разом ослабила натиск. Как жир под каплей щёлочи, расползалась в стороны людская масса, расширяя сердцевину круга – эпицентр чего-то страшного и непоправимого. В воздухе запахло бедой. Движимый страхом и любопытством, Кукушкин направился к толпе. Подойдя поближе, он услышал, как какая-то ухоженная дама, по-видимому иностранка, вскрикнула по-английски: «Oh my god!» Продираясь сквозь смертельную тишину онемевших спин, Валерий Степанович уже догадывался: случилось что-то ужасное…
Протиснувшись к центру, он поначалу даже не сразу понял, что произошло. Взгляды толпы были устремлены куда-то вниз, в глазах застыл ужас. Профессор подошёл ближе и увидел… неподвижно лежащего перед ступенями павильона в дикой неестественной позе бледного мальчика лет пяти, похожего на большую тряпичную куклу. Цветной пуховик, шапка с гномом… Из левого угла рта на обледенелый гранит тонкой струйкой утекала жизнь. В опрокинутых, ещё не остывших, синих как лёд глазах – глухое московское небо, а рядом на ступеньке раздавленная чьим-то безжалостным сапогом лубочная копия ракеты «Искандер» под хохлому в масштабе 1 к 43.
– Господи, – едва слышно выдохнул Кукушкин.
В шаге от несчастного мальчика на ступенях лежала без сознания женщина лет тридцати. Видимо, это была мать ребёнка. Она, скорее всего, и кричала. Какая-то тётка в шляпе колдовала над ней, приводя женщину в чувства. Открыв невидящие глаза и обведя толпу остекленевшим взором, мать засуетилась, попыталась подняться. Шляпа деликатно её остановила, негромко попросив кого-то вызвать скорую. По толпе пошёл гур. Из дверей павильона высунулось несколько любопытных голов; запричитали женщины; тупо таращились на бездыханное тело, словно загипнотизированные, мужчины. Как-то глупо и неуместно сверкнули кокарды, зажглись и пристыженно погасли жетоны на форменных куртках – это сквозь людские торсы просочились в центр трагедии полицейские. Не найдя пульс у мальчика, приказали
