удивлённо подумал Сеня, глядя на рваные обои, потрескавшийся потолок, разбросанную по полу одежду, цветочные горшки, в которых давно ничего не росло, кроме «посаженных» хозяином окурков, двери в комнаты, покрашенные белой масляной краской, потускневшей за прошедшие годы, и свалку пустых бутылок в углу.
Собственно, ничего удивительного, а для людей, подобных Никитосу, даже неплохо, в целом, если не придираться по мелочам и сделать скидку на маргинальщину. За окном Сеня увидел ворона, внимательно следившего за происходящим в квартире – разумеется, Стикс никуда не делся и всё это время находился почти в самой гуще событий.
Распивая горькую, джентльмены попутно выяснили, ху из ху. Никитос за свои без года сорок лет сделал карьеру запойного пьяницы. Лет пятнадцать назад хозяин обветшалой квартиры был женат и даже завел со своей супругой парочку сорванцов. Семья оказалась совершенно несовместима с разгульным образом жизни – в итоге Никитосу пришлось выбирать между пьянством и семьёй, которая, как ты уже догадался, мой дорогой читатель, утонула в пучине сорокаградусного напитка. Пять лет супруга терпела постоянные загулы своего благоверного, а потом в один прекрасный день собрала вещи и переехала с детьми в родительский дом, а ещё через год подала на развод, поняв, что почти бывший муж не собирается останавливаться. С тех пор Никитос больше ничего не слышал об утраченной семье, да и слышать в общем не хотел, потому как квасить гораздо веселей без супруги, обременившей его существование парочкой спиногрызов.
Сега оказался моложе корефана почти на пять лет. Второй пьянчуга был женат и время от времени даже перебивался случайными заработками, когда жена совсем уж проедала плешь, но в основном обязанности добытчика материальных благ лежали на хрупких плечах его супруги. Посиделки на шее у благоверной Сега считал абсолютно нормальным положением вещей, поэтому, когда глупая баба возмущалась хроническим тунеядством супруга слишком уж рьяно, тот вразумлял её парочкой звонких «лещей», а иногда и фингалом, который потом приходилось замазывать тремя слоями тонального крема. Сега иногда практиковал рукоприкладство и в отношениях со своей двенадцатилетней дочкой, чьё уважение к горе-папаше таяло с каждым днём.
– Переходный возраст, видите ли у неё! – возмущался антипод великого и ужасного Макаренко. – Да мне похуй!!! Папка сказал, значит сказал! Не грех и врезать мелкой лярве – пусть уважает батю!
– Точно! – кивнул Сеня, мысленно выругавшись: «Козёл ты, Сега, самый настоящий!» – и предложил: – А давайте ещё по одной?
– Давайте, мужики! – радостно поддержал Никитос.
– Так, господа, – Сеня решил перейти к делу, – хотите, чтобы у вас водка никогда не заканчивалась?
Никитос и Сега переглянулись, ожидая продолжения шутки. Разумеется, продолжения не последовало. Улыбающийся хозяин дома, махнув рукой, разлил остатки второй бутылки.
– Хрен ли вы лыбитесь?! – возмутился
