единомтеле.
Тогда
сказал мне
Вотон
Разящий:
– Я весь
обагрился
кровью,
я топтал
беззащитных
и слабых,
я жёг
на пути
селенья…
– Мне страшно
молчанье
мёртвых.
Прими меня
ради бога!
И в поры мои
проник он,
и стало нас
вместе – трое,
Трое
в едином
теле.
Не знал я,
что будет
дальше.
Весь мир
для меня
раскололся.
Я шёл,
попирая убитых,
путём
торжествующей
Смерти.
Солнце
в крови
каталось,
багровея
к закату.
Голос
возник
из мрака:
– Беги отсюда,
несчастный!..
И полон
смутной тревоги
в ужасе…
я проснулся.
1933 осень
«Чего ты ждёшь? Ярмо жестоко…»
Чего ты ждёшь? Ярмо жестоко,
Но близок час, оно спадёт,
Придёт японец из Востока
И немец с Запада придёт.
Они сметут до основанья,
Что было создано трудом
И в тюрьмы перестроят зданья,
В которых мы теперь живём.
Веками будет иго длится
Враждебных желтолицых рас,
И снова будем ждать мы сдвига,
Освобождающего нас.
1933
«Опять за мною по пятам…»
Опять за мною по пятам
Шагает аистоподобный.
Он улыбается цветам
Улыбкой дружески удобной.
Как все избранники сутул,
Он в плащ завёрнутый небрежно,
На одуванчики подул,
И в парке сразу стало снежно.
– Я вами призван находить
Слова, забытые другими –
И властно прогремело – Быть!
Под облаками голубыми.
На шум травы, на птичий гам,
На торжество земного мира
Ложится, радостная нам,
Тень Хлебникова Велимира.
1933 декабрь 28
«Поэты живут, через годы…»
Поэты живут, через годы
Высокой дружбой сильны.
И в зеркале мнимой свободы
Причудливо искривлены.
У них усталые лица
Холодные бледные лбы
Они умирают от скуки
От мора и от судьбы.
Грядущее в розовом свете
Веками рисуют они
И только малые дети
Поэтам бывают сродни.
Мы связаны тонкими узами
Великий Мыслитель и Друг
И делим с прекрасными Музами
Свой маленький досуг.
1933 декабрь 28
«Ему приятен был семит…»
Ему приятен был семит
С
