мысли сделались осязаемыми и плотными.Были несносны окружающие нас
Люди, определения, мысли их.
Я говорил глупости, но шептал: «Отче наш…»,
В сердце моём звучал огневой, испепеляющий
стих.
В час, уготованный для греха,
Когда всё мне казалось тягостным сном,
Я заметил двух девушек и тайно вздыхал,
Обе стройные, они были в красном.
Я теребил цветы и мял в пальцах
Пахучую зелень, и не знал как подойти
Ближе, словно мотылёк схвачен, пыльца отрях-
нута, улететь нельзя, нужно сидеть и врага
умолять: – Прости!..
Я готов был метаться из угла в угол,
Не думая, не зная спасенье в чём…
Вместо сердца в груди моей пылал раскалённый
уголь,
Я был уличен, и уж бредил Угличем.
Они мелькнули в красном обе,
И в бешенный лейтмотив молодости
Вплелася мысль, что вот «во гробе
Сущему, жизнь даровав», повелел Он тяжёлый
крест нести.
Но я верю смиренно – святая Церковь спасёт
меня,
Как и всех своих верных слуг,
От диких соблазнов, от огня
И сердечных мук.
Если нежная девушка пришла с мороза,
Внесла тишину, и вся потянулась навстречу,
Как протопоп Аввакум благословлю в ней
Морозову
И буду, томясь в заточении, любить этот
зимний вечер…
1937 январь
Скука
Я маленький, качай меня в люльке,
Колыбельную песню пой!
Я живу в глухом переулке,
Там со святыми меня упокой!..
Мой дом заметён снегом,
Нельзя к нему подойти.
С людьми я встречаюсь во сне: Го-
род
покой ли
смутит
мне?
Какой–то прохожий:
– На водку –
И вот,
за рукав
теребит.
И, ну,
Пристаёт.
Я возьму
и рогожей
Рупору
глотку
заткну!
1937 январь
Портрет приятеля
Он был красив, красноречив,
Его звучали речи гневно,
Он, прославляя коллектив,
Читал газеты ежедневно,
И часами у киоска
Ожидая, весь в поту,
Говорил остроты плоско –
Я повторить их не могу.
Да и нет необходимости.
Без подъёма и решимости
Был взгляд его несносен.
Вечерами, ровно в восемь,
Он сидел со мною в комнате.
Видя вещи свои смутно,
Я вздыхал и сетовал тяжко.
– Вам нужна эта бумажка?
– Вы отрывок этот помните?
И, напевая музыкально,
Гляделся в зеркало украдкой.
Я был холодный и печальный
Перед мучительной загадкой
Необычайно актуальной.
Когда в карманы пиджака
Он клал свои большие руки,
Я узнавал издалека
Его и изнывал от скуки.
То,
