ачем же так рано? – сонно проворчал Бандюшко на топчане в углу.
– Сам сказал, что у тебя ездовая собака, и ее надо выгуливать верхом! – сердито крикнул Валерий Михайлович. – Вот и пойдем, пока народа нет!
– Идите скорее, – недовольно фыркнула Перес и свернулась клубочком у меня в ногах. – От вас шума много!
– Скажи, пожалуйста, когда это закончится? – Валерий Михайлович ткнул пальцем в Перес.
– Старушка хочет спать непременно со мной! – нагло ухмыльнулась я и потянулась до хруста в костях.
***
Так и живем! Я – писательница Юлия Хименес – переехала к своему гражданскому мужу Валерию Михайловичу с большим багажом: старой вредной троллихой Перес, ее приятелем троллем Бандюшко и вечно смеющейся ездовой собакой.
Несмотря на то, что у Валерия Михайловича трехкомнатная квартира, тролли желали спать исключительно с нами. Причем, Перес каждую ночь приходит в нашу двуспальную кровать и заваливается то кому-нибудь на голову – хвостом на подушку, то, как сегодня, в ноги.
Бандюшко довольствуется топчаном в углу спальни, но тоже периодически высказывается, что мы – люди – должны уступить свою двуспальную кровать ему и Перес.
– У меня от сна на топчане ломота в хвосте! – жалуется он. – А у вас нет хвостов! Вам и так сойдет!
Все бы ничего, если бы не вечно смеющаяся собака. Бандюшко, а с ним и Перес, настаивают, что ездовым собакам требуется особый уход и питание. Особенно уход… Нет, особенно питание! Первоначально особая собака садилась со всеми за стол и довольствовалась яичницей на завтрак, супом на обед и салатом на ужин. Потом Перес обучила ее есть вилкой и ножом:
– Нужно есть маленькими кусочками, – говорила собаке Перес. – Чтобы вовремя насыщаться и отходить от стола! К тому же это полезно для пищеварения!
Перес даже научила ее чистить зубы по утрам и вечерам.
Но стоило только всем лечь спать, как собака открывала лапой холодильник и начинала есть все, что там находилось.
– Это от чистки зубов у него такой аппетит! – говорил Бандюшко, нежно поглаживая своего пса. – У него излишняя слюна вырабатывается!
***
Валерий Михайлович взял собаку на поводок, а Бандюшко послушно забрался в его рюкзак.
Стояла теплая осень. Во дворе еще не толкались машины, воздух был по-утреннему чист.
Процессия направилась к детскому футбольному стадиону. Остановились только на одну минуту: когда вечно смеющаяся собака привычно подняла ножку на машину Валерия Михайловича. Бандюшко высунулся из рюкзака, жадно вдыхая воздух.
Идти было недалеко.
– Пять утра! – ворчливо приговаривал Бандюшко, покачиваясь в рюкзаке в такт шагам Валерия Михайловича. – Эх, была жизнь в Зеленецком лесу! Там даже зубы никто не чистит!
При слове «зубы» собака понурила голову.
– И здесь неплохо! – миролюбиво ответил Валерий Михайлович. – Не все получают то, что ожидают!
– Я был свободным троллем, а теперь… А ведь как заманивали: у Перес связи, Перес – благородный тролль… Ездовые человеки! Две трехкомнатных норы!
– Я тоже представлял себе жизнь с писательницей немного не так! – ухмыльнулся Валерий Михайлович. – По крайней мере, без разумной троллихи в кровати!
Наконец, они пришли, огляделись – никого нет!
Бандюшко выбрался из рюкзака, достал небольшое седло и уздечку и оседлал вечно смеющуюся собаку.
– Эх! – крикнул он и бандитски присвистнул. – Свобода!
Ездовая собака дала три круга по стадиону под восторженные вопли тролля, но вдруг остановилась как вкопанная (Бандюшко чуть не вылетел из седла!) и начала принюхиваться к кустам.
Валерий Михайлович заподозрил неладное.
Тролль мирно сидел в седле:
– Суку учуял! – безмятежно пояснил он.
Тут пес взбрыкнул задними лапами, сбросил Бандюшко и – уши назад – припустил по следу: по кустам, по долам, по дворам.
Такого оборота событий Валерий Михайлович не ожидал и, бросив охающего тролля, кинулся следом. Но вечно смеющейся собаки и след простыл!
Наконец, он спохватился, что потеряет Бандюшко, и вернулся на футбольное поле.
Тролль сидел под кустом как ни в чем не бывало и потирал хвост:
– Зачем ты за ним побежал?!
– Пропадет же собака! Она недавно в большом городе!
Бандюшко довольно ухмыльнулся:
– Не
