отряд Гленарвана выехал из ущелий Кордильер, ему прежде всего встретилось на пути множество песчаных дюн, носящих здесь название «меданос». Если пески эти не укреплены корнями растений, то ветер их гонит, словно морские волны. Песок дюн, необыкновенно мелкий, при малейшем ветерке взвивается, порой образуя целые смерчи, поднимающиеся на значительную высоту. Это зрелище одновременно и радует взор и неприятно для глаз. Радует оно потому, что, конечно, чрезвычайно любопытно наблюдать за этими бродящими по равнине смерчами: они сталкиваются, смешиваются, падают и снова поднимаются в хаотическом беспорядке; а неприятно это зрелище по той причине, что от этих бесчисленных меданос отделяется мельчайшая пыль и проникает в глаза, как плотно ни закрывай их.
Это явление, вызываемое северным ветром, продолжалось в течение почти всего дня. Тем не менее отряд быстро подвигался вперед, и к шести часам вечера Кордильеры, оставшиеся в сорока милях позади, лишь смутно чернели на горизонте, теряясь в вечернем тумане.
Наши путешественники, несколько утомленные после пути в добрых тридцать восемь миль, с удовольствием приветствовали час отдыха. Привал сделали на берегу Рио-Неуквем, мутные, бурные воды которой мчались меж высоких красных утесов. Неуквем называется у одних географов «Рамид», а у других – «Комоэ» и берет начало среди озер, известных только индейцам.
Этой ночью и в течение следующего дня не произошло ничего такого, о чем стоило бы рассказать. Ехали быстро и беспрепятственно. Ровная местность и умеренная температура очень облегчали путешествие. Все же около полудня солнечные лучи стали жгучими. Вечером горизонт на юго-западе заволокло тучами – верный признак перемены погоды. Патагонец не мог не знать этого и указал географу пальцем на западную часть горизонта.
– Знаю, – отозвался Паганель и, обращаясь к своим спутникам, добавил – Погода меняется. Нам придется испытать на себе памперо.
И тут же он объяснил, что памперо, чрезвычайно сухой юго-западный ветер, – частое явление в аргентинских равнинах. Талькав не ошибся, и ночью памперо задул с ужасной силой. Это было довольно тягостно для людей, располагавших одними лишь пончо. Лошади улеглись на землю, а люди сбились в кучу подле них. Гленарван боялся, что ураган может задержать их, но Паганель, поглядев на свой барометр, успокоил его, сказав:
– Обычно памперо свирепствует три дня подряд, на что безошибочно указывает падение барометра. Но когда барометр поднимается, как в данном случае, все ограничивается несколькими часами яростного шквала. Успокойтесь же, мой друг: на рассвете небо снова станет ясным.
– Вы говорите, как книга мудрости, Паганель, – заметил Гленарван.
– Я и представляю собой книгу, – согласился географ, – и вы свободно можете перелистывать ее, сколько вам заблагорассудится.
«Книга» не ошиблась: в час ночи ветер вдруг стих, и путешественникам удалось восстановить
